Хроники Боласа: Кровь и пламя

Предыдущая история: «Предательский шепот»

Никто не разрешал Найве выходить из убежища в пещере, чтобы пробраться к самому сердцу драконьей бури, но она ни у кого и не спрашивала. Подхватив копье, она устремилась в тоннель и выбежала наружу, под каменную плиту, скрытую от чужих глаз стоящими вокруг валунами. Ей в лицо бил холодный ветер с колючими льдинками. От морозного воздуха кожа покрылась мурашками.

Когда солнце только зашло, небо было чистым, а над головой ярко мерцали звезды. Сейчас же, выглядывая из-под камня, Найва не видела ничего, кроме непроглядной черноты. Наверху бушевала буря; оглушительно ревели и верещали новорожденные драконы.

Небо прорезала молния, разделившись на сотни ослепительно ярких зигзагов. В ее свете было видно, как падают драконы, как они становятся на крыло и кружат в воздухе — возбужденно, словно захваченные жестокой игрой дети или увязшие в нескончаемом сражении воины. Клубились облака, потрескивая от переполняющей их энергии. Все вокруг вновь укутала тьма.

С одного из валунов спрыгнула фигура и присела рядом с Найвой. По запаху мокрой шерсти она поняла, что это неразговорчивый аинок по имени Дарка.

— Где Первая Мать? — спросил он.

— Здесь! — раздался голос, и бабушка вышла из темноты, встав рядом с Найвой.

Сверкнула молния. Небо пролилось горячим дождем; капли шипели, падая на землю. В воздухе заплясали искры.

— Беда! — возвестил аинок. — Она здесь.

«Кто это — она? О чем он?» — удивилась Найва.

Длинная цепочка грозовых разрядов полыхнула через весь черный небосвод. Она расщепилась на исполинские ветвистые рога, охваченные пламенем. От рева, подобного сотне ударов грома, Найва упала на колени; ей осталось лишь, задыхаясь, хватать ртом воздух. Дарка упал вместе с ней, едва успев выставить руки. Только бабушка даже не дрогнула, а осталась стоять прямо, опираясь на посох.

— Она нашла мертвого отпрыска, — крикнула бабушка, но ее едва было слышно за грохотом бури.

Окутанная неземной аурой зловещего света, громадная драконица поднялась из-за камней там, где пал ее отпрыск, и взлетела к сердцу бури. С яростным ревом колотя хвостом, она гнала новорожденных детенышей в темноту ночи. Вспышки молний освещали ей путь. Гром гремел за спиной.

Безумные завывания ветра немного стихли, теперь это был просто монотонный шум. Из ливня дождь превратился в легкую морось. Наверху, над бурей, стали видны звезды.

Вспыхнул золотой свет, будто показалось восходящее солнце, но вспышка тотчас же погасла, и звезды засияли вновь. Вдруг они стали гаснуть одна за другой, сверху вниз, а потом появлялись снова — словно с небес на землю спускалась какая-то исполинская черная туша. Найва протерла глаза, решив, что от бури ее глазам стало худо, но, когда она вновь взглянула наверх, все звезды были на месте. Дождь заканчивался, небо становилось все чище. Очевидно, падающая тень оказалась всего лишь облаком, подхваченным ветром.

Занимался рассвет, и первый солнечный свет уже забрезжил на горизонте. Камни черными силуэтами вырисовывались на фоне темного еще неба. Из прохода показался Фек. Он остановился, чтобы глубоко вздохнуть.

— Буря ушла, — сказал он.

Бабушка коротко и решительно кивнула:

— Готовьтесь. Позови Ойяна. Мы выходим, как только станет достаточно светло.

— Разве мы не станем заметной и легкой добычей, если вернется Атарка? — спросила Найва.

— Она гонит детенышей в Аягор, чтобы научить их охотиться, — мрачно проговорила бабушка. — Это единственное умение, до которого ей есть дело.

— Что будем делать с потрохами? Ты столько сил потратила, чтобы вырезать их из дракона... неужели мы просто бросим их тут?

— Река сохранит их в холоде. Потом мы их заберем. Сейчас опасно.

— А когда будет безопасно? — раздраженно спросила Найва.

— Когда последний из драконов, что мы видели, улетит прочь, — бабушка взглянула на восток, где восходящее солнце расцветило небо сверкающим золотом. — Фек, ты пойдешь вперед. Остальные выдвинутся за тобой, как только мы будем готовы. Тэ Цзинь и Байшья, держитесь рядом со мной. Найва, ты с Феком.

— Но, бабушка... — Найва остановилась и прикусила язык, когда заметила удивленный взгляд Тэ Цзиня: как она осмелилась перечить, если старшая отдала приказание?! Байшья перехватила ее взгляд и неодобрительно покачала головой.

Найва зашагала вперед, нагоняя старого орка. Почему бабушка все время держит Байшью при себе, когда Найва лучше охотится и смогла бы ее защитить, если что-то пойдет не так? Это было просто несправедливо.

— Юная Найва сегодня со мной, и ее острые глаза видят куда лучше, чем мои усталые бельма, — сказал Фек, когда они шли среди высоких камней. Он заметно хромал, но ловко пользовался посохом — на неровной земле тот служил ему настоящей третьей ногой.

— Да, спасибо. Но лучше помолчи, нам нельзя шуметь.

Фек добродушно хохотнул:

— Понимаю, ты бы лучше шла с симпатичным молодым чужаком.

Уже не в первый раз Найва пожалела, что не умеет, как сестра, сохранять спокойное лицо в любой ситуации, или надевать бабушкину маску суровости. Все ее чувства были как на ладони. Она попыталась придать лицу бесстрастное, уверенное выражение, но не сомневалась, что Фек в душе посмеивается над ней. Впрочем, на самом деле ему, вероятнее всего, не было до нее никакого дела. Когда валуны закончились и началась открытая тундра, взгляд орка принял внимательное выражение опытного охотника. Он всматривался в землю, читая следы: сломанные стебли, отпечатки лап, обглоданный до костей труп, свежий помет. Найва, как ни пыталась сосредоточиться, могла думать только о своей обиде. Так нечестно! Бабушка защищает Байшью, а ей приходится торчать в компании калеки-орка, который смеется над ней, хотя сам даже не входит в их клан. Может, бабушка и зовет его одним из них, но это не значит, что так и есть. Найва пнула камень, отправив его в полет к неглубокой луже. Камень расколол ледяную корку и скрылся под водой.

Фек оглянулся, посмотрел на нее:

— Что у тебя на уме, юная Найва? Говори. Словами, что рвутся с губ, как с натянутой тетивы, лучше не давиться.

Ну ладно. Этот вызов она готова принять.

— Почему бабушка дала тебе пристанище?

— Хочешь сказать, зачем ей покалеченный орк? У Ясвы на все есть свои причины.

— Какие ответы бабушка на самом деле хочет найти у могилы Уджина? Что можно узнать от мертвецов — кроме того, как их убили?

— Не все мертвые ушли и покинули нас навсегда. Предки до сих пор могут поведать нам множество историй.

— Атарка убила мою мать за беседы с предками. Лучше нам оставить в покое мертвецов и думать об охоте.

— Лучше — для владык драконов. А для нас, вынужденных служить им, а не править самим, как когда-то, — пожалуй, не особо.

— Если такие разговоры дойдут до ушей Атарки, тебя сожрут, глазом моргнуть не успеешь.

— А ты ей расскажешь? — в его голосе звучала насмешка.

— Если нужно будет, чтобы спасти племя, то расскажу.

Но сама мысль о том, чтобы выдать его Атарке, вызывала отвращение. Он прав, что под пятой суровых и непреклонных владык драконов люди превратились из гордых охотников в безропотных слуг. Ей не хотелось становиться одной из тех жалких рассказчиков, кто пресмыкался и лебезил в Аягоре, пытаясь добиться милости Атарки — словно драконице от своих смертных подданных нужно хоть что-то, кроме бесконечных гор мяса.

— Тебя за запретные речи выгнали из племени? — спросила Найва.

— Ты зовешь это запретными речами, а я — правдой. Но нет, не за них, юная охотница, — он показал на свою волочащуюся правую ногу. — В клане Колаган тех, кто не поспевает за остальными, бросают.

— Тогда почему ты просто не принял смерть? Разве в этом не больше чести?

— К чести ведет много дорог. Сражаться можно по-разному, хоть мое племя и не все способы считает достойными, — Фек коснулся лба указательным и средним пальцами. В отличие от людей, ему не нужны были перчатки: грубая кожа его рук могла выдержать любой холод. На тыльных сторонах ладоней виднелась сетка тонких шрамов — Найва не знала, что за когти могли оставить такие раны. Может быть, так орки старели, и шрамы это просто что-то вроде старческих пятен, какие бывают у умудренных старцев, которых жалостливые дети оставили в живых.

— Многое в мире стоит того, чтобы его спасать. Ясва Коготь Дракона хорошо это знает, — сказал Фек.

— Ты знаешь, что это слово нельзя произносить!

— Если мы не будем пользоваться этим именем, молодые забудут его.

— Может, лучше отказаться от того, что мы не можем использовать? Нами правит Атарка, а не Коготь Дракона и не ханы. Может, это нам не нравится, но так оно и есть.

Фек провел ладонью по горлу, делая ей знак замолчать. Найва вспыхнула, возмущенная тем, как он смеет вести себя с ней — дочерью Ясвы! Если бы она была драконом... Она бы сожгла его. Сожгла его!

Но орк не реагировал на ее слова. Он высунул язык, пробуя на вкус воздух. Мышцы на его спине напряглись. Одним быстрым, поразительно ловким движением он закинул посох в петлю за спиной и выхватил оба меча. Эти латунные клинки были самым ценным из его имущества, хотя остротой не могли сравниться с обсидиановым оружием, которое использовали все остальные в племени.

— Найва, живо беги назад. Они должны спрятаться в убежище.

Найва тут же позабыла про обиды — злость просто стекла с нее, как дождь с меховой накидки. Она развернулась, чтобы взглянуть, что за опасность им грозила.

На них надвигалась чудовищная тень, страшная в своем безмолвии. Лишь у одного живого существа были такие грозные, шипастые, сияющие и раскидистые рога. Найва побежала к камням. Она была молодой и быстроногой — но не владычицей драконов. Громадный силуэт Атарки обогнал ее, обдав волной черного жара. Дракон с грохотом приземлился с краю камней. Земля задрожала. Найва споткнулась, повалилась было вперед, но уперлась рукой в землю, вскочила и побежала дальше.

Но было уже поздно. Владычица драконов застала бабушку и остальных врасплох — они находились на расстоянии полета копья от укрытия среди камней, куда Атарка теперь преграждала путь. Найва замедлилась, перешла на шаг. Она хорошо понимала, что сейчас лучше не спешить. Атарка только на вид казалась неуклюжей — вряд ли кто-то сумеет обогнать владычицу драконов, когда она исполнена гнева.

Драконица заревела, и этот рев был громче той лавины, что унесла половину снежного поля с горы Вечного Льда. Протяжно и жарко зашипев, Атарка схватила своей когтистой лапой Дарку.

— Хорошая закуска, — прогремела она. — Почти такая же, как медведь.

Аинок не дергался и не умолял — он был для этого слишком гордым, да и смысла в этом не было.

Бабушка вышла вперед и трижды ударила посохом о землю, требуя внимания. Никто не увидит, как она кланяется. Никто не увидит, как она раболепствует.

— Атарка! Восемнадцать лет наш народ носит тебе мясо в знак того, что мы верны соглашению. У меня есть для тебя кое-что получше и повкуснее, чем костлявый аинок.

Огромный глаз драконицы уставился на нее и моргнул. Из ноздрей вырвался жгучий кисловатый дымок.

—Как умер мой отпрыск? Это был мой любимый.

Найва сомневалась, что у Атарки есть любимые отпрыски, но драконица была коварной и жадной тварью.

— Должно быть, детеныши убили его, — сказала бабушка.

— Детеныши учуяли его кровь и слетелись на пир. Но они не убивали его, — щелкнув челюстями, Атарка откусила Дарке голову и отшвырнула тело прочь по высокой дуге. Найва поняла, что оно упало где-то неподалеку от места, где лежал труп отпрыска драконицы. От смерти товарища ей стало не по себе — впрочем, со смертью они сталкивались каждый день. По крайней мене, он не мучался.

— Говори мне правду, не то съем второго аинока, — пророкотала Атарка, опуская голову ближе к Ясве. — Это вы убили его?

Бабушка не сдвинулась с места, собственным телом укрывая сородича Дарки, Рахана.

— Я не убивала твоего отпрыска. Но, как я и сказала перед тем, как ты понапрасну выкинула плоть моего аинока, мы добыли для тебя кое-что получше.

— Лучше, чем мясо аинока?

— Намного. Один из оджутайцев убил твоего отпрыска и полакомился внутренностями. Мы отомстили за смерть, убив пришельца. Тебя ждет пир — туша дракона!

Атарка подняла голову и принюхалась к воздуху. Едкий смрад бури все еще не до конца развеялся; он смешивался с запахами травы, земли, высыхающей крови и старых камней.

— Покажи мне.

Сделав другим знак оставаться на месте, бабушка отправилась вперед. В одиночестве она шла к возвышающимся тут и там валунам, среди которых отпрыск Атарки убил оджутайского дракона. Драконица обрушила когтистую лапу на землю прямо перед пожилой женщиной, преграждая ей путь.

— Пусть все идут. Все! — она выпустила из ноздрей облако искр. — Знаю я твои шуточки. Если мне что-то не понравится, я вас всех сожру.

Махнув рукой, бабушка велела остальным выстроиться в колонну и следовать за ней.

Найва стояла, выпрямив спину, смотря перед собой. Даже дети знают, что нельзя дразнить дракона, глядя ему прямо в глаза, но убегать или трястись перед ним от ужаса тоже нельзя. Впрочем, она скорее умерла бы, чем стала трястись от ужаса. Позволив другим пройти, Найва обменялась взглядами с Байшьей. Ее близняшка замедлила шаг, готовая задержаться вместе с ней, но Найва жестом показала ей идти дальше. Лишь когда все остальные уже прошли вперед, охотница пошла за ними, замыкая колонну. Ничто и никто не отделял ее от Атарки. Владычица драконов шла за ними. Каждый ее шаг отдавался небольшим в земле гулом. Когда драконица выдыхала, за ней оставалось облачко искр. Было очень сложно не оглядываться — впрочем, взгляд назад вряд ли мог бы ее спасти. Один удар, один огненный выдох — и она окажется мертва, сгорит без следа. Но Найва стремилась поступить так, как поступила бы бабушка. Хотела доказать, что достойна называться внучкой Ясвы Когтя Дракона — несгибаемым живым щитом, защищающим клан от любой опасности.

Все ее чувства многократно обострились. Каждый новый шаг, каждый вздох, каждый удар сердца мог оказаться для нее последним. Тэ Цзинь оглянулся на нее, Байшья напряженно дышала, Рахан сдерживал горе; остальные охотники молчали и оставались настороже, готовые ко всему — даже если все кончится лишь смертью.

Но Атарка оставила их в живых — а может быть, просто задумала для своих заложников более жестокие муки. Они жили лишь с ее позволения. Власть владык драконов куда могущественнее старых обычаев — так какой толк от почитания предков, когда их сокрушили, разбили наголову? Будь они достойны, наверняка одержали бы победу.

Атарка неожиданно подпрыгнула и с довольным воем взмыла в воздух, чтобы спикировать к туше дракона Оджутая. Его гибкое тело изрядно пострадало в драке, и сейчас все охотники, затаив дыхание, смотрели, как Атарка обнюхивает труп, как втягивает ноздрями запах свернувшейся крови. Поймет ли она, что человеческое оружие не касалось тела дракона?

Драконица взмахнула хвостом, заставив охотничий отряд прижаться к одному из высоких камней. Деваться им было некуда. Думая о матери, Найва встала так, чтобы заслонить собой Байшью, но взгляд драконицы упал не на наследницу материнского шаманского дара, а на Тэ Цзиня. К счастью, зашитая рубаха закрывала его татуировку призрачного пламени, но черты лица и бритая голова все же выделяли его среди остальных.

Атарка шумно выдохнула.

— Что это за чужак?

Бабушка сделала шаг к драконице.

—Он из моего охотничьего отряда.

— Пха! От него несет Оджутаем, этим самодовольным червяком с ледяным дыханием.

Тэ Цзинь шагнул вперед, поднимая руки ладонями вверх и складывая предплечья в призывающем клинок призрачного пламени жесте.

— Тэ Цзинь! Не начинай того, что не сможешь закончить, — бросила бабушка не терпящем возражений тоном. Юноша не посмел перечить. Он послушно опустил руки, а бабушка вновь повернулась к владычице драконов. — Он захотел стать одним из нас, прослышав о твоей силе и свирепости, Атарка. Для чего храброму воину служить самодовольному червяку с ледяным дыханием, когда он может охотиться и добывать дичь для истинной драконицы — для тебя?

Атарка низко зарычала, гипнотически покачивая головой. Она оценивающе поглядела на тушу дракона, потом на юношу.

— Он выглядит слишком хилым, чтобы охотиться для меня.

— Хорошему охотнику нужна не только сила, но и ум.

Тэ Цзинь вновь вышел вперед:

— Я могу принести пользу и по-другому, великая Атарка. Например, я хорошо рассказываю истории.

— Слова меня утомляют. Они не такие вкусные, как мясо, — она вновь обратила свой пылающий взор на бабушку. — Я съем и его, и дракона Оджутая. Ты можешь посмотреть.

— Как пожелаешь, Атарка. Но подумай вот над чем. Сам Оджутай послал любимого отпрыска, чтобы поймать этого человека. Он не хотел, чтобы человек ускользнул из его владений на службу великой владычице драконов. Оджутай желает его смерти — и, если ты оставишь его в живых в твоем племени, победа останется за тобой.

Атарка злобно расхохоталась, и звук ее смеха словно окатил охотников ледяным дождем.

— Это мне нравится. Тогда расскажи мне историю, пока я буду пировать. А потом я решу.

Бабушка посмотрела на Тэ Цзиня. Тот, ни лицом, ни жестом не показывая страха, подошел и встал рядом с пожилой женщиной.

— Я расскажу историю, которую ребенком услышал от мамы. А маме рассказал ее наставник.

Великая драконица вгрызлась в остывающую плоть дракона поменьше, а Тэ Цзинь повел свой рассказ.

Давным-давно, в стародавние времена, жил на свете король, величием и благостью затмевавший всех правителей во всем мире. Король был драконом и отличался мудростью и силой. Звали его Никол, и когда-то его считали самым слабым из всех его сородичей. Вместе с братом Уджином он отправился на континент, где родился, чтобы узнать правду о мироздании. Увы, правда оказалась суровой. Суровым оказался и сам мир. Жестокость и убийства не чужды были даже самым благопристойным из людских земель — даже там, где места хватало на всех, а среди пышной зелени бродили тучные звери.

Опечаленный и обеспокоенный этим откровением молодой дракон вместе с братом направился к горе, где родился. Никол не знал, чего хочет найти, но надеялся обрести просветление. Но когда он наконец добрался до древней вершины, ему открылась куда более страшная перспектива.

Люди, жившие внизу, в тени блистательной горы рождения, выбрали себе вождем убийцу, и убийцами были его наследники.

Убийцами драконов.

Атарка подняла голову и направила на Тэ Цзиня немигающий взор золотых глаз. Из пасти у нее свисали сухожилия и мясо. Воздух будто задрожал от напряжения. Что ж, юноше удалось привлечь ее внимание... и это было нехорошо.

Тэ Цзинь потер глаза, тряхнул головой и пробормотал:

— Это не та история, что я хотел рассказать. Позволь, я попробую еще раз.

Взывая к своему гнусному колдовству, вождь и его наследники подло убивали драконов, невзирая на благородное превосходство крылатых владык. Жалкие людишки жадно поглощали кровь и кости великих, надеясь украсть их силу. Копьем и магией вождь держал подданных под своей железной пятой. Те, что льстиво ублажали его, процветали и богатели, но смерть ждала всякого, кто шептал себе под нос крамольные слова. Неспособные сражаться выбивались из сил в полях, чтобы прокормить вождя. Здоровые и сильные получали в руки кнуты и копья, чтобы подчинять его воле мятежников и чужаков. Шли годы, и под властью вождя оказывалось все больше земель и племен. Алчность торжествовала, слабые же гнулись под ярмом бесконечного труда.

Но драконы не могли потерпеть такого оскорбления. С наглецами нужно было покончить. Когда молодой дракон, прибывший на гору рождения, стал свидетелем царящей несправедливости и угнетения слабых и уязвимых, он понял, что должен действовать. Как известно, его брат был не таким храбрым. Он начал медлить, увиливать. Но не сделать ничего, чтобы отомстить за смерть сородича, — все равно, что убить его самому.

Людей было слишком много, и молодой дракон не смог бы противостоять их жестокому колдовству — так что решил перехитрить их. Действуя с несравненным коварством, он восстановил наследников друг против друга, и они ввязались в войну за наследство, в которой не было победителей. В этой войне его брат пал жертвой человеческого колдовства — мстительный удар человеческого колдовства ниспроверг его в небытие. Однако юный дракон оказался триумфатором. Драконы всегда оказываются триумфаторами, ибо возвышаться над другими — в их природе.

Люди назвали его спасителем своей страны и возвели на трон вместо жестокого вождя. Те, кто когда-то поклонялся пьющим драконью кровь, теперь склонились перед драконом. Он правил согласно законам, которые долго обсуждал со своим братом, когда они вдвоем пытались познать просторы мира и саму его суть. Дракон знал, что лучший способ почтить память возлюбленного брата — поступать так, как поступил бы тот, и как просил бы поступать его.

Так правил он в течение многих поколений, и в королевстве его царили честность и правосудие, порядок и мир.

Атарка дожевала крупный кусок драконьей лапы, выплюнула коготь.

— Это не история, — прорычала она. — Когда будет про охоту? Когда будет про кровь и раздробленные кости?

Тэ Цзинь сложил ладони и с почтением склонил голову.

— Великая Атарка, позволь мне продолжить, и ты не будешь разочарована.

— Если буду, то я тебя просто съем, — размахивая из стороны в сторону своим тяжелым хвостом, она опустила голову и продолжила пир.

— В последние дни правления Шу Юня... — сказал он, и потом его голос стих. Губы шевелились, но не издавали ни звука. Он вновь прижал пальцы к глазам, словно зрение играло с ним шутки. Через несколько мгновений внутренней борьбы его рот раскрылся, словно сам по себе, и он продолжил.

Так правил молодой дракон, которого стали называть Вторым Солнцем. В королевстве его царили честность и правосудие, порядок и мир. Историю падения жестокого царства убийцы драконов передавали от отцов к детям, из поколения в поколение, и каждый год в день освобождения устраивали большой праздник, который своим присутствием старался почтить сам милостивый король-дракон.

Но зависть порождает новых драконов, и за границами справедливого царства драконы росли и множились. Король был драконом, но он был один, и королевство его было скромным. Пока он мог, то охранял границы от всех, кто грозил навредить его подданным.

Однажды бесчинствующая стая драконов разорила мирное поселение у реки, что отделяла благостное королевство от степей и пустошей, где безраздельно царила охотница Палладия-Морс.

Юный дракон тут же поспешил навстречу угрозе, пролетая над сожженными деревнями и над людьми, что в панике бежали от опасности. Он встретил семерых крупных драконов, которые наперебой выхватывали зверей из перепуганного, несущегося не разбирая дороги стада. Грабители лишь кинули взгляд на дракона, кружащего над их головами, и вернулись к пиру. За такую наглость им следовало воздать по заслугам!

Дракон выпустил струю огня вокруг пирующих — не для того чтобы поймать их в ловушку, ведь они без труда могли улететь, а просто чтобы привлечь внимание.

— Зачем вы тревожите невинных людей и пожираете дорогую скотину? — потребовал ответа он.

— Мы — потомки Ваэвиктиса Асмади, и мы будем грабить, где пожелаем! — отвечали они, молотя хвостами и грозно выпуская когти.

— Что с Палладией-Морс? — спросил король, искренне удивленный тем, что меньшим драконам удалось совладать с его свирепой сестрой.

— Мы прогнали ее прочь — пусть охотится где-нибудь в другом месте. А сейчас мы прогоним прочь тебя и заберем твои богатые земли и нежное мясо.

Подобно своему прародителю, они были воинственными и недальновидными. Но даже столь великий дракон, как он сам, не мог справиться с ними в одиночку. Однако он не был один. У него были последователи, возносящие хвалебные оды, и для них не было большей чести, чем доказать, что они достойны его царственной щедрости и благородной проницательности. У него была армия из бесстрашных воинов и академия с талантливыми волшебниками, которых учил он сам. Все они только и ждали возможности испытать свою доблесть в битве с могучим врагом. У него было оружие давно истребленных убийц драконов.

В его разуме вспыхнула неприятная мысль, и голос Уджина с укором зазвучал в голове: «Если то, что люди убивают драконов, плохо, то и нам убивать своих сородичей нельзя. Или Мерревия Саль погибла напрасно, Никол? Может быть, тебе вовсе не было до нее дела, а беспокоило лишь собственное унижение, потому что ты не мог ее спасти?»

Смерть их сестры и последующая месть не имели к этому никакого отношения, но у Уджина не хватало мудрости или проницательности, чтобы это признать. И, в любом случае, Уджин ошибался. Ваэвиктис был безмозглым громилой, и потомки его были громилами, готовыми разорвать королевство на части просто ради развлечения. Даже Уджину пришлось признать бы, что они — никчемные грабители. Впрочем, Уджина здесь не было. А для Никола настало время применить свое могучее оружие.

Гудели колокола, трубили рога, собиралась армия. Солдаты катили баллисты, тащили пропитанные ядом стрелы. С песней шли колонны колдунов в золотых с черным одеждах. У берега реки они встретили семерых драконов, и горделивые бойцы обрушили на врагов град ядовитых стрел и заклинаний.

Они разбили врага наголову. Это была резня.

Какое это было пьянящее зрелище — видеть, как отравленные стрелы летят точно в цель и пробивают чешую в подбрюшье, размягченную коварным колдовством! Драконья желчь пролилась на землю, обжигая тех, кто попал под струю. Злорадные крики победителей смешались с мучительными воплями умирающих драконов.

Сколь сладостно было видеть, как заносчивые хвастуны падают на землю с отнявшимися крыльями, как делают последний вдох, как подергиваются пеленой их глаза, когда отказали легкие и сердце. Да, триумф был сладок, а еще слаще он становился, потому что Никол дерзнул напасть на драконов — самых опасных и могучих из всех существ на свете.

Но один из драконов выжил, и сейчас он улетал на полной скорости, а молодой король-дракон не мог догнать его, потому что еще не заматерел.

— Прикажете преследовать его? — спросили рвущиеся в бой генералы.

— Да! — дракон со всей ясностью вспомнил, как Ваэвиктис с братьями однажды гонял и мучал его лишь потому, что ему нравилось быть жестоким. Наконец-то он сможет отомстить за обиду.

Воодушевленная великая армия пришла в движение, и войска маршировали, двигались и катились через надежно хранимую границу. Они шли по следу дракона через бескрайние равнины, где когда-то охотилась Палладия-Морс, пополняя припасы в городах и деревнях на своем пути. Земля становилось все суше, и в конце концов они добрались до того, что издали казалось стеной, но на деле оказалось суровой преградой из неприветливых холмов, извилистых ущелий и величественных вершин. Дальше, на севере, высилась горная гряда, где было устроено логово Ваэвиктиса и его братьев.

Кто-то из солдат начал ворчать — припасов оставалось мало, а воды — еще меньше. Когда молодой дракон сожрал дезертиров — предатели на вкус оказались кислыми, — остальные храбро зашагали к горам через плоскую прерию, оставив пустоши за спиной.

Солнце уже поднималось к зениту, когда он заметил четырех летящих к ним драконов. Издали они не казались особенно грозными, но, когда подлетели ближе, стали видны их внушительные размеры и то, какой у них свирепый характер. Трое братьев, Ливидус, Равус и Рубра, приближаясь, выкрикивали оскорбления, называя его «щенком» и «последним из родившихся». То, что эти оскорбления нельзя было даже назвать остроумными, только сильнее разозлило его.

Самым большим из драконов был сам Ваэвиктис, летящий впереди как сильнейший. В передних лапах он держал обмякшее тело дракона, сбежавшего из проигранной битвы.

С ревом, от которого содрогнулась земля, Ваэвиктис пролетел прямо над армией и отпустил дракона. Тело полетело вниз, и солдаты, крича и отпихивая друг друга, поспешили убраться с дороги. Труп с громким шлепком ударился об землю и задавил целую роту пращников. Кровь пропитала пыльную почву, а там, где последние искры драконьего дыхания подожгли сухую траву, занимался пожар. Покалеченные бойцы кричали, сломанные кости выпирали наружу, разорвав кожу, а целители пытались вытащить товарищей из-под колоссальной туши дракона.

Расхохотавшись, Ваэвиктис закричал:

— Беги, маленький Никол. Беги, и я пощажу тебя.

Насмешки привели в ярость молодого короля-дракона, и он извивался от злости, пуская дым. Когда-то давно он, наверное, потерял бы ясность мышления от бешенства, но те времена прошли. Никол выпустил пар, обезглавив нескольких генералов. Но сейчас неудачи подданных его не интересовали. Дни, когда он позволял Ваэвиктису издеваться над собой, закончились. Никол выстроил свою перепуганную армию в новые соединения, повысив в звании офицеров, которые не потеряли голову.

Необдуманные действия Ваэвиктиса дали Николу неожиданное преимущество. Его враг был большим и грозным, но далеко не таким сообразительным, как считал сам.

Молодой король-дракон приказал натянуть баллисты, используя в качестве защитного сооружения длинную сломанную шею мертвого дракона и его перекрученный хвост. Когда Ваэвиктис разворачивался, чтобы воссоединиться с приближающимися братьями, артиллерия дала первый залп отравленных стрел. Стрелки были умелыми, ведь тех, кто не проявлял талантов, отправляли в рабство.

Их стрелы залп за залпом попадали точно в цель. Рубре снаряд попал в глаз. Этот выстрел не убил дракона на месте, но обездвиживающий яд попал ему в мозг. Рубра попытался добраться до стены из холмов, собираясь, верно, укрыться на одной из вершин, но потерял сознание и рухнул на землю прямо перед обозом с припасами. Солдаты арьергарда, выхватив мечи и копья, с ликованием подбежали к телу и превратили его в кровавое месиво. Молодой король-дракон был слишком занят, уклоняясь от огненного дыхания сородичей, чтобы пожурить солдат, решивших отметить триумф купанием в горячей крови поверженного исполина.

У остальной армии дела шли не так хорошо. Пять стрел попали точно в Ваэвиктиса, но железо не могло пробить его плотную шкуру. Он с ревом пролетел над шеренгой баллист, поливая их огнем и превращая в сгустки пламени. Пикируя с неба, Ливидус и Равус подхватывали солдат и швыряли их вверх навстречу смерти. Лошади паниковали, сбрасывали наездников и уносились прочь. Фургоны в обозе с припасами загорелись, и вместе с ними горели возницы и конюхи. Дым поднимался в небо, отбрасывая на землю затейливые тени.

— Ты пожалеешь, что связался со мной, — проревел Ваэвиктис, описывая круги вокруг брата, чтобы зайти с фланга. — Мы прижмем тебя к земле и заживо обдерем плоть с костей.

Большая часть армии Никола была мертва или деморализована, так что эти слова не были пустой угрозой. Грубая сила ему сейчас не поможет — теперь лишь хитрость позволит спастись.

Молодой король давно научился управлять своими волшебниками, слегка касаясь их разума. По его команде они сотворили большое заклинание маскировки, укрыв поле битвы угольно-черным туманом. Под этим прикрытием, собрав остатки армии, Никол отступил к суровым холмам и извилистым провалам. Две баллисты уцелели, и их тащили солдаты. Отчаяние придавало им сил. Командир арьергарда явился с докладом: оказалось, что бойцы выжили, потому что, по словам капитана, священная драконья кровь защитила их от драконьего пламени.

Об этом стоило подумать — когда он переведет дыхание. Словно раненого левиафана, Никол привел свою искалеченную, истощенную армию в глубокое ущелье, укрытое с обеих сторон утесами.

— Великий король, не обернется ли это место ловушкой? — обеспокоенно спросил один из генералов.

— Только для тех, кто не выживет в грядущей битве, — вопрос раздражал его, но сейчас не было времени преподавать генералу урок дисциплины. Иногда приходится откладывать наказание нарушителя, чтобы поспешить и спастись самому.

Завернув за резкий поворот в ущелье, он позволил армии остановиться. У него оставалось около трети солдат и семь стрел для двух баллист. Эти стрелы могли пробить шкуру меньших драконов, но драконы-старейшины были им не по зубам. Однако и у них есть уязвимое место: глаза. А еще у Никола были колдуны, от которых осталась одна рота.

Порой, когда он посещал гору рождения или пролетал над водой, Никол думал о брате. Глубоко в сердцах он чувствовал необходимость верить, что колдовской ветер разорвал Уджина на части. Ведь если это было не колдовство, то выходило, что Уджин — просто жалкий трус, бросивший брата, когда он был нужен Николу больше всего. Никол не готов был мириться с мыслью, что его брат оказался столь слаб и бесчестен. Много десятилетий он трудился вместе с магами своей академии, чтобы воспроизвести заклинание, что заставило Уджина исчезнуть. До сих пор этого никому не удавалось — зато его маги научились обращать в ничто большие камни.

У них был шанс, если все сделают, что от них требуется, в нужный момент.

От стен каньона отразился яростный рев. Земля задрожала от тяжелых шагов приближающегося гиганта.

— Ждем, — скомандовал Никол своим взволнованным, дрожащим от страха войскам. — Ждем.

Перекрывая своей тушей выход из каньона, появился Ливидус.

Защелкали тетивой баллисты, выпуская стрелы в огромного дракона. Первая отскочила от плеча, не нанеся никакого вреда; вторая застряла межу чешуйками передней лапы и болталась там, пока он ее не стряхнул. Ливидус засмеялся, глядя вверх.

По каньону скользнула тень, и с небес опустился Равус.

— Сейчас! — крикнул юный король.

Действуя совместно, колдуны ударили заклинанием дезинтеграции в дракона наверху. Оно прошло через Равуса невидимой волной. Дракон развалился, словно раскаленный до предела камень. Чешуя посыпалась вниз на войска Никола смертоносным дождем. Половину колдунов убило на месте острыми осколками костей или раздавило кусками плоти.

— Равус! — испустив крик боли и ярости, Ливидус сжег баллисты через мгновение после того, как они дали второй залп. Сила огненного заряда была такова, что разбросала стрелы, и они разбились о стенки каньона. У молодого короля оставались лишь обгоревшие баллисты, горстка выживших колдунов да окровавленные бойцы арьегарда.

«Разве этому ты учился у Аркадеса?» — прокричал Уджин в последние секунды своей жизни, в ярости от того, что Никол пытался вмешаться в его разум. Прикосновение к мыслям не работало на драконах. Так думал тогда Никол. Но, может быть, оно не работало только с Уджином?

Глядя на Ливидуса, Никол понимал, что у него осталась последняя стрела, последний рискованный шанс.

— Готовься встретить смерть, жалкий червяк! — прошипел Ливидус.

— Брат! — Никол встретился глазами с горящим взором Ливидуса. Он запустил темный коготь сомнений в каждое из сердец дракона, чтобы выпустить наружу горести. — Неудивительно, что Ваэвиктис отправил вас вперед. Он знал, что это опасно, так что решил подставить вас с Равусом под удар, защитив себя. Он всегда так делает?

Дракон замешкался, чуть вздрогнул от подавленной обиды, и Никол надавил сильнее.

— Он летит впереди, только когда знает, что его не тронут. Разве ты не устал от его правления? От его заносчивости и деспотизма? Это из-за него погибли Равус и Рубра. Помнишь, как однажды вы втроем замыслили сместить его, но он избивал вас, пока вы не покорились? Что ты будешь делать сейчас, когда остался один, и ему больше не на ком вымещать злость? Он всегда боялся тебя, потому что ты единственный, кто может сравниться с ним размерами. Поэтому он тебя и притесняет. Я могу тебе помочь, но нам придется действовать вместе.

Никол вонзил отравленный наконечник копья своего острого разума глубже в сумятицу злобных мыслей Ливидуса. Это оказалось так просто — ничуть не сложнее, чем с людьми. Его собрат был силен телом, но слаб умом.

— Он уже здесь. Если ты нападешь, тебя поддержат мои колдуны. И мы навсегда от него избавимся.

И вот явился Ваэвиктис. Ливидус с ревом поднялся ему навстречу. Конечно, Ваэвиктис не ожидал нападения, поэтому первый удар застал его врасплох, пустив кровь из правого плеча. Испустив яростный рык, дракон ударил в ответ с такой мощью, что молодой король от этого удара полетел бы, кувыркаясь, назад. Но Ливидус размерами не уступал Ваэвиктису. Некоторое время он казался оглушенным, но быстро пришел в себя и атаковал врага огнем и ударами хвоста.

— Сейчас! — вновь приказал юный король выжившим колдунам.

И снова они обрушили заклинание дезинтеграции на великих драконов — но потому ли, что им пришлось разделить силы на двоих врагов, или потому, что шестерых волшебников было недостаточно, но магии удалось лишь на мгновение вывести драконов из строя.

И тем не менее, каждый взвыл от боли и ненависти, думая, что это соперник успел нанести первый удар.

— Изменник! Предатель! — прокричал Ваэвиктис, бросаясь на Ливидуса, как когда-то давно в городе Аркадеса обманутый юноша бросался на собственного брата, чтобы убить его.

Яростная битва продолжилась, и ее грохот эхом прокатился по суровым холмам и глубоким каньонам.

Месть была сладкой. Но кто бы ни победил, он все равно будет больше и сильнее, чем Никол.

Юный король решил отступить. Конечно, окровавленных бойцов арьергарда пришлось убить — нельзя было допустить, чтобы они открыли кому-то тайну, как кровь дракона-старейшины защищает слабую человеческую плоть. Колдунам Никол позволил прожить достаточно, чтобы они создали густые клубы тумана, укрывшие его на пути через равнину. После этого он убил их тоже — иначе они станут болтать, что в мире есть драконы больше и сильнее, и его подданные могут соблазниться этими рассказами и переметнуться к новому господину.

Спеша покинуть поле битвы, Никол думал над тем, чему научился. Жадность и зависть — те стимулы, которыми можно поманить любое, даже самое бесстрастное сердце. Разум дракона подавить можно точно так же, как любой другой — просто надо найти точку, куда нажать.

Ваэвиктис захочет разделаться с ним, сомневаться не приходилось. Так что надо придумать, как занять своего собрата.

Вместо того чтобы возвращаться в свое исполненное гармонии королевство, Никол отправился в кряжистые горы, чтобы отыскать потомков Ливидуса, Равуса и Рудры. Какие ужасные вести он им нес! Ваэвиктис обратился против собственных братьев. Бесчестный негодяй! Вероятно, он собирается и потомков братьев истребить, чтобы навеки скрыть все свидетельства своего предательства.

Легкость, с которой алчных драконов можно заставить служить себе, оказалась для Никола приятным сюрпризом. Возвращаться в королевство ему не хотелось, прежняя жизнь казалась ему пресной и скучной. Вместо этого он отправился к новому логову драконов — новым краям, которые можно было сжечь. Он искал Палладию-Морс. Она вспомнила Никола и отвесила ему приветственную затрещину, но жадно выслушала историю о том, каким уязвимым оказался Ваэвиктис.

О! Месть в самом деле была сладка.

Пройдут годы, и эти истории будут рассказывать в домах дома у очага, а беженцы станут делиться ими, столпившись у обманчиво безопасного костра.

Драконы из одного клана напали на горные цитадели другого. Среди заснеженных вершин драконы сражались в свирепых битвах — коготь против когтя, огонь против огня. Обугленные трупы валились с небес на землю. Кости ломались, разбиваясь о скалы. Тщась утолить свой ненасытный голод, выжившие пожирали умирающих, разрывая окровавленные тела своих собратьев.

Но чем больше они жрали, тем больше росла их зависть и жадность. Пасти стремились оторвать все больший кусок, когти старались дотянуться до новой и новой добычи.

Драконы обратили взор на поля и стада, принадлежавшие двуногим. Кто-то просто охотился на людей, чтобы поймать и съесть их, как диких зверей. Другие хотели разводить двуногих, словно скот, чтобы они были под рукой всякий раз, когда проснется голод. Лишь немногие говорили, что людей надо учить и воспитывать, но их слова сталкивались с непониманием и неблагодарностью. Даже умный Хромиум Руэлл спрятался, выдавая себя за того, кем не был, — иначе его бы стали хулить люди, которые, как он утверждал, любили его, или сожрали бы драконы, презиравшие за сладкоречивое человеколюбие.

Нет такой клетки, чтобы удержать в ней жадность. Ни одной цепью ни сковать зависть. Драконы были исполнены алчности и гнева, и никогда не могли насытиться. Их голод не отступал.

Терзаясь голодом и жаждой могущества, драконы перелетели бурные моря в поисках новых земель. Когда и дальние берега оказались перенаселены, драконы начали войну и дрались друг с другом когтями и клыками, пламенем и льдом. Под драконьими знаменами они собрали гордые армии из тех людей, кто поклонялся им и боялся. Колдуны, желавшие обрести могущество и овладеть волшебными дарами драконов, на коленях приползали, умоляя взять их в услужение, ибо не было во всем большом мире никого, кто мог бы сравниться величием с драконами — не было в начале дней и не будет никогда во всей бескрайней вечности.

Даже хитроумный Аркадес Саббот, обличавший зло и выступавший с пламенными речами о порядке, мире и должных методах правления, вступил в войну со всей своей мощью, прислушавшись к шепоту мудрости в своей голове.

«Другие не потерпят твоей независимости и ума. Они истребят тебя — если ты не истребишь их первым».

И Аркадес повел своих последователей на штурм крепости, где правили его дальние родственники. Одержав победу, он выбросил их обглоданные кости в море, а морские волны превратили их в песок и разнесли по берегам всего мира.

Так бушевала война, и лишь один дракон сохранял веру в тех, кем правил. Он не забыл обещание, которое дал когда-то своему брату: никогда не должно случиться такого, чтобы для них был один закон, а для нас — другой. Закон может быть только один.

И закон будет только один.

Тэ Цзинь замолчал и замер, приоткрыв рот и невидящими глазами уставившись в землю, словно забыл, о чем рассказывал, и даже кто он такой.

Атарка подняла голову. Из ее пасти свисали жесткие жилы. Печень и оба сердца она проглотила целиком и сейчас отрывала мясо и жир от костей. Слизистая жижа покрывала ее передние лапы, которыми она копалась во внутренностях оджутайского дракона, разорвав ему брюхо. Она открыла пасть — широко, потом еще шире, демонстрируя свои страшные зубы, — а потом резко захлопнула и утробно рассмеялась.

— Закон и есть только один: жрать. Это был хороший пир. Можете оставить чужака себе.

Владычица драконов подпрыгнула и взмыла в небо. От могучих взмахов ее крыльев охотники попадали на колени. Атарка направилась на северо-восток, в сторону Кэл-Сизма, и вскоре скрылась из вида.

— Моя голова... — Тэ Цзинь повалился на землю, будто его кости вдруг стали жидкими. Мгновение назад он стоял — и вот уже сидел, согнувшись и обхватив голову ладонями.

Найва побежала к нему, но бабушка ее опередила и отмахнулась, велев не подходить. Она присела рядом на корточки и подняла юноше голову, чтобы заглянуть ему в глаза. Нахмурилась от того, что увидела.

— Ты в сознании, Тэ Цзинь?

— Да... . просто слезы выступили, так голова болит.

— Что это была за легенда, так похожая на историю Уджина, и все же совсем не она?

— Я не знаю. Я хотел рассказать историю о последних днях правления Шу Юня. О последней встрече ханов и о том, как они проиграли в схватке с драконами.

— Я хорошо помню тот день и его последствия.

— Я подумал, что эта история о победе развлечет владычицу драконов.

— Тогда откуда взялись слова, которые ты произносил?

Он снова потер глаза и осторожно поднялся на ноги, будто не был уверен, что они удержат его.

— Эта история... . шепотом прозвучала в моей голове. Может, мать рассказывала ее, когда я был совсем маленьким, и я забыл об этом?

Бабушка встала.

— Это очень тревожный поворот событий. Однажды шепчущий голос уже уговаривал меня изменить ход событий на Таркире. С моему стыду, я послушала его. Я отчасти виновна в гибели Уджина. Может быть, это не Уджин насылал видения твоему наставнику и людям ветра. Но если это был он, то тем более важно как можно быстрее добраться до его могилы. Но сперва мы должны воздать почести Дарке за доблестную охоту в жизни и храбрость перед лицом смерти.

Они отыскали изуродованные останки аинока среди кровавых ошметков, оставшихся после пиршества Атарки. Его нож и амулеты завернули в ткань, чтобы потом вернуть сородичам. Вещи из заплечной сумки разделили между собой. Они были слишком ценными, чтобы бросать. После этого тело уложили на землю и окружили камнями по обычаю аиноков. Каждый проговорил короткую молитву и несколько слов на память, ничего изысканного. Каждому духу однажды суждено отправиться в страну предков, и величайшая честь, которую охотники могут оказать ушедшему, это продолжать охотиться — год за годом, поколение за поколением.

«Теперь его дух раньше нашего отправился в неведомое», — сказала бабушка и положила на грудь аинока тяжелый камень в напоминание о весе обязательств, что связывают друг с другом всех членов племени. Солнце тоже входило в число их сородичей, и солнце будет смотреть на птиц, зверей и насекомых, поедающих останки.

Ясва отошла в сторону.

— Все готовы?

Найва осмотрелась. Конечно, все были готовы: копья и ножи в руках, сумки закинуты за спину. Племя всегда наготове.

— Мы должны добраться до могилы Уджина, прежде чем обрушится буря.

Бабушка повела их от камней, обглоданных останков и искалеченных тел двух мертвых драконов. Над головами кружили грифы, ожидая возможности полакомиться падалью. Впереди охотников уже поджидал Фек.

Найва посмотрела на небо. Ветер гнал на юго-восток остатки темных облаков. Восходящее солнце заливало тундру золотым светом. Далеко, у подножия холмов, поднималась из земли искривленная каменная спираль. Ее форма была так резко и четко обрисована, что на какое-то мгновение Найве показалось, будто она может протянуть руку и дотронуться до нее.

— Ты думаешь, надвигается драконья буря? — спросила она бабушку.

— Я думаю, она уже здесь.

Сюжет «Базового выпуска 2019»
Описание planeswalker-а: Никол Болас
Описание planeswalker-а:: Уджин, Дух Дракона
Описание мира: Таркир