Хроники Боласа: Близняшки

— Ты слышала?

Поток щелчков и хлопков звучал тихо, едва различимо. Если бы не полное безветрие, Найва решила бы, что это шелестят ветви чахлых деревьев можжевельника неподалеку. Сжимая копье в руке, она изучала укрытую снегом землю. Крутой склон наверху круто поднимался к белой вершине колоссальной горы, носящей имя Вечного Льда. Вниз уходил глубокий разрез долины, где с начала новой луны стоял лагерем большой охотничий отряд. Повсюду вокруг, словно острые зубы, впивались в небо высокие пики Кэл-Сизма. Ловя восходящие течения, над пиками лениво кружили драконы.

Но драконы и люди были не единственными охотниками в этих горах.

Найва всмотрелась в усыпанную осколками камней землю — там, где рос можжевельник. Она не заметила никакого движения, но вновь расслышала несколько тихих хлопков и щелчков.

— Бай, звук такой, будто гоблинские когти стучат по камням.

В десяти шагах от нее Байшья присела на одно колено на камне. Вокруг валуна на поляне лежал плотно утрамбованный снег. Они как раз дошли до середины. Наклонив голову, она подняла руку, призывая к молчанию.

— Бай, — понизив голос, позвала ее Найва. — Бай, нам надо идти.

— Ты слишком нетерпеливая. Видение вело меня сюда, я уверена.

— Но здесь ничего нет.

— Есть. Просто ты этого не видишь.

— А ты, можно подумать, видишь! Ты просто говоришь так, чтобы бабушка обратила на тебя внимание. Завидуешь, что я лучше тебя в охоте.

Байшья посмотрела на сестру через плечо, знакомым жестом вздернув подбородок и закатив глаза. Все в клане говорили, что девушки похожи друг на друга, как две капли воды, но Найва точно знала, что у нее на лице никогда не бывает такой самодовольной мины — никогда-никогда!

— Как точно копье ни кидай и как ловко ни управляйся с ножом, охотник из тебя будет никудышный, пока не научишься держать язык за зубами. И перестань ныть. Тебя никто не неволил идти сюда со мной.

— А кто будет тебя охранять, раз уж голоса у тебя в голове велят карабкаться на священную гору, куда нет ходу обычным людям... . — Найва вдруг замолчала.

Раздался глухой стук, словно топнул ногой исполинский медведь. По твердой поверхности снега выше на склоне побежали трещины.

Байшья прижала руки к лицу, словно ее ослепил яркий свет.

— Они здесь, — благоговейно проговорила она, не обращая внимания на опасность.

Снежная плита с рокотом заскользила вниз. Найва ринулась вперед, сбросила Байшью с валуна и затащила за него. Они забились под нависающий сверху камень и прижались к нему спинами. Оглушительно ревела лавина. Поток снега разбивался о камень и валился на них сверху. Найва сдернула накидку из шкуры крушока и подняла ее высоко над головой, пытаясь заслониться. Но этого было мало. Гору называли Вечным Льдом, потому что снежный покров на ней издревле оставался нетронутым — в этом священном месте не смели охотиться, и лишь шепчущие приходили сюда, когда их звал голос предков. Но сейчас вся копившаяся долгими поколениями масса из снега и льда сходила вниз, грозя похоронить их в белой могиле.

Найва не боялась смерти, но сейчас она вдруг ужасно разозлилась. Байшья так хотела доказать, что достойна быть шаманкой, что и сестру утащила за собой в этот безрассудный поход! И вот теперь они умрут в этом снежном склепе — вместе, как вместе родились.

Тут ладони Байшьи вдруг загорелись зеленоватым светом. Найва так поразилась этому зрелищу, что даже забыла о страхе. Снег все сыпался на них; он пересыпался через нависающий камень, обтекал его по сторонам, заваливал их льдом, что видел еще их предков, — но вот магия сестры начала собирать снег в стену, укрывающую девушек от опасности. Лавина ударилась в стену, и та угрожающе прогнулась. Найва задержала дыхание: сейчас стена не выдержит, прорвется!

Но магическая стена выстояла.

Шум затих. Грохот обернулся звенящей тишиной. Было темно, виднелись только ладони Байшьи, все еще сиявшие жутким призрачным светом.

Слова словно замерзли у Найвы в горле. Она видела облака пара от своего дыхания... только это было не ее дыхание.

Стена рассыпалась белой пеленой снегопада. Из снега выступили вперед тонкие фигуры. Они напоминали людей — высокие, долговязые, идущие на двух ногах, но только не по снегу, а по завихрениям воздуха, что поднимался из обвалившейся ледяной массы. Один был облачен в одежды из лунного света, усеянные зелеными точками, похожими на сияющие глаза. Другие кутались в призрачные шали, тонкие, словно сотканные из паутины и украшенные росой. Вместо волос и бород из бледной кожи у них росли тончайшие щупальца. Эти отростки колыхались, странно шевелились.

Байшья закрыла ладонями уши, словно пытаясь спастись от оглушительного хора, от множества кричащих одновременно людей. Найва ничего не слышала — может быть, никак не могла отойти от рева лавины, а может, ее просто сочли недостойной, и если элементали что-то и говорили, то это предназначалось не для ее ушей. Закатив глаза, Байшья повалилась вперед, теряя сознание.

Твари заманили их сюда, чтобы убить и сожрать! Найва схватила копье.

Очнувшись, Байшья рванулась вперед и ударила сестру по руке.

— Нет! Не глупи. Люди ветра пришли, чтобы предупредить нас, а не навредить.

Ее голос подействовал на элементалей, словно разрушительный удар: они исчезли в плотном облаке снежинок. Впрочем, может быть, так просто выглядело маскирующее их отход заклинание.

— Нельзя сначала бить, а потом задавать вопросы, Най! Ты должна слушать других!

— Я ничего не слышала!

— Ты никогда не слышишь.

Байшья стряхнула снег с накидки и выбралась из-под камня. Ее пораженный вздох заставил сердце Найвы забиться от страха. Она поспешила за сестрой. Найва всегда была смелой там, где Байшье не хватало храбрости. Но зрелище, которое открылось ей, было слишком даже для нее. Раскрыв от изумления рот, она глядела на след, что оставила за собой лавина. На склоне горы остались широкие борозды, тут и там виднелся открытый камень. Половина громадного снежного поля сползла вниз, засыпав долину массивными сугробами.

— Бабушка с лагерем осталась внизу! — закричала Найва, живо представив себе изуродованные, переломанные тела. Но она не заплакала. Слезами их не вернуть.

— С ними все в порядке.

— Откуда ты знаешь?

— Люди ветра сказали. Они позвали меня сюда, чтобы передать сообщение бабушке.

— И что же они сказали?

Байшья потерла глаза, словно их что-то жгло:

— Я должна рассказать это бабушке.

— А мне — нет? Ты мне не доверяешь?

— Что ты вечно переводишь все на себя?

— Ничего подобного!

Где-то вдалеке раздался тихий рокот: еще одна лавина сошла по скрытому от из глаз склону.

— От громких звуков тоже может сойти лавина, — сказала Байшья шепотом.

— Можно подумать, я этого не знаю!

— Тогда почему до сих пор болтаешь?

Найва хотела ответить, но прикусила язык. Ее ужасно раздражало, когда Байшья оказывалась права, но сейчас это точно был тот самый случай, и Найва понимала, что не стоит кричать там, где в любой момент может сойти снег. Она подхватила копье и сумку, и они поспешили через заснеженный склон так быстро, как только можно было, не рискуя безопасностью. По тому месту, где земля была усыпана осколками камней, лавина прошлась со всей своей мощью, раскидав камни по горе. Здесь они нашли раздавленные, изуродованные трупы небольшой гоблинской стаи.

— Говорила я тебе, что за нами следят, — пробурчала Найва.

Байшья подняла руку, велев ей помолчать.

Что-то негромко царапнуло по камню. Найва резко развернулась и увидела, как окровавленный коренастый гоблин выпрыгивает из-за валуна прямо на нее. Он размахивал когтями, целясь в голову, но охотница успела врезать гоблину в грудь древком копья, и тот отлетел в сторону. Кончиком когтя гоблин вцепился ей в кожаный наплечник. По инерции развернувшись, Найва стряхнула с себя зверька и швырнула на землю. Он ударился о камни и засучил ногами, пытаясь подняться, но Найва была быстрее: первый удар ее копья пришелся в бедро, пробил прочную шкуру и перерезал хрящи, выводя из строя ногу. Вторым ударом она целилась в лицо, но промахнулась, и наконечник копья ударился о камни. Гоблин ухватился зубами за ее руку, впившись в кожаный наруч. Она топнула, отбрасывая назойливую тварь, и развернула копье, одним мощным ударом всадив его в глаз гоблину и пробив череп.

На снег потекла яркая кровь.

Найва мрачно улыбнулась мысли о том, что должна поблагодарить лавину. Один гоблин не представлял опасности для охотницы, но если бы на них напала вся стая, то им с Байшьей пришлось бы несладко.

Байшья вытащила нож и прошлась меж раздавленных гоблинов, пиная каждого и проверяя, не осталось ли живых. Найва вытерла наконечник копья о снег, достала сетку для добычи и уложила в нее гоблинские тушки.

— Племя не голодает, Най. Никто не будет есть гоблинов.

— Мы не бросим тут мясо. Драконы слишком близко.

Таща за собой тяжелую сетку, они побрели туда, где среди стволов крепкого можжевельника можно было спуститься вниз, в долину. Там, где прошла лавина, ветер поднимал в воздух белую снежную дымку. Драконы, приняв ее за добычу, прилетели от далеких вершин и обрушили свое пламя на снежные завалы. Талая вода бурными потоками устремилась в расселину долины.

— Даже если лавина их миновала, как же они переживут потоп? — испуганно прошептала Найва. Она терпеть не могла бояться. От страха она злилась.

— Люди ветра обещали мне... — ответила Байшья, но ее голос предательски дрожал и уже не был таким уверенным. Она потянулась к Найве, и сестры взялись за руки, подбадривая друг друга. Так было всегда: чтобы достать их на свет, повитухе пришлось разрезать живот умершей матери, и уже тогда они держались за руки.

Поток внизу долины превращался в бешеную реку, что вышла из берегов; вода была коричневой от мусора, земли и вырванных с корнем растений. Сестры не могли спуститься в долину напрямик — их унесло бы водой. Они пошли длинным путем, под углом спускаясь по склону.

— Мы бы шли быстрее, если б не тащили с собой эту бесполезную ношу, — жестом показала на гоблинские туши в сетке Байшья.

— То же самое я все время говорю себе про тебя!

Байшья рассмеялась и прекратила жаловаться, но на самом деле Найва перебирала сейчас в голове все возможные варианты исхода событий. Если бабушка погибла, что они будут делать? Отправятся в Аягор, где разбит постоянный лагерь для прокорма владычицы драконов Атарки? Или присоединятся к новому охотничьему отряду из тех, что бродят по просторам Кэл-Сизма в поисках богатых дичью угодий? Или лучше будет обосноваться на пограничье, где охотники жили в защищенных пещерах и выставляли патрули?

Найва намерена была выжить, а значит, нужно отыскать тех, кто их примет. Тех, кто не будет корить Байшью за ее рассеянность, когда она в очередной раз сожжет на костре ячменную лепешку или станет мечтательно глядеть на звезды вместо того чтобы выскабливать шкуру. Тех, кто не отдаст ее сестру Атарке, лишь только узнав, что она — шаманка. И все же... что, если Байшья действительно окажется бременем потяжелее, чем мертвые гоблины? Что, если ни одно племя не рискнет принять молодую и неопытную шепчущую, чье присутствие будет грозить всем смертью. Смогут ли две девушки выжить в одиночку? Или Найве придется расстаться с Байшьей?

— Гляди! — Байшья резко остановилась и попыталась отдышаться.

Вода начала отступать из долины, оставляя за собой голую землю. Даже деревья она вырвала с корнями из земли и унесла с собой, свалив в высокие перепутанные кучи. Над одной такой кучей возвышался холм. Вода так и не дошла до его вершины, где росли могучие ели. Там, среди деревьев, укрылись люди. Издалека они казались маленькими, как муравьи.

К тому времени, как сестры спустились со склона и добрели до подножия холма, они успели перепачкаться в грязи, а у Найвы заболело все тело. С холма их приветствовал одинокий оклик: часовой махнул им рукой из-за деревьев. На вершине пылали костры: охотники сушили промокшую одежду. Спасаться пришлось спешно, и ни одна палатка не уцелела, но снаряжение охотники успели взять с собой.

Бабушка ухаживала за ранеными. Ее строгое лицо слегка разгладилось, когда она увидела внучек, но, кроме мимолетного облегчения, никаких чувств она себе не позволила.

— Что это у тебя такое, Найва?

— Дохлые гоблины, которые хотели устроить нам засаду.

Бабушка коротко кивнула. Она словно ожидала, что Найва будет делать все правильно, как чего-то само собой понятного, и не считала нужным ее за это хвалить.

— Байшья, пойдем со мной.

Найва отдала сеть одному из охотников и пошла за бабушкой и Байшьей к деревьям.

— Что случилось, девочка? Люди поговаривают, что лавина спустилась из-за того, что вы поднялись на священную гору. Мы еле спаслись. А в долине сменится несколько поколений, прежде чем она станет прежней. Атарка требует все больше мяса, а здешние края, богатые дичью, позволили бы нам прокормиться.

— Это были люди ветра.

— Ты видела людей ветра? С тех пор, как мы склонились перед Атаркой, они не разговаривали с нами. Сомневаюсь, что они до сих пор доверяют нам.

— Они велели передать тебе сообщение, бабушка.

— Мне?

— Ясве Коготь Дракона.

Найва подалась вперед и стиснула кулаки. Она была поражена, услышав, что сказала Байшья. Атарка запретила само имя «Коготь Дракона» и пожирала всякого, кто осмеливался произнести эти слова в ее присутствии.

— Найва, не подпускай к нам никого, пока она не закончит, — бабушка схватила Байшью за руку. — Расскажи мне все.

В тени разлапистых елей воздух казался еще холоднее, чем обычно. С севера, — там, куда не падало солнце, — стволы были занесены никогда не таявшим снегом. Байшья шумно, с силой выдохнула и заговорила. Голос ее стал грубым: она погрузилась в транс шепчущих, вновь вызывая в памяти видение, что ниспослали ей люди ветра. Найва не была шаманкой, но всегда способна была немного почувствовать, о чем думает ее сестра. Теперь она тоже возвращалась туда, в смертоносную лавину, когда весь мир вокруг гремел и кувыркался; но только это было не воспоминание, а видение, в которое они провалились.

В небе чернеет великая тень. Это не облака и не ночные сумерки. По бескрайним просторам небосвода идет рябь. Тень — это величественное создание, оно внушает страх, оно темное и могущественное; оно слепое — или родилось в мире слепоты и просто не знает, что значит видеть. Взмахи его крыльев рождают бурю. Из бури выпадают исполинские камни-яйца разных цветов. Некоторые валятся на землю, так и не проснувшись; те же, что просыпаются — разворачиваются, не достигнув земли, и устремляются в широкие просторы неба. Они раскрывают крылья, ибо они уже не яйца. Они — дети колоссальной тени, что живет не здесь и не там, всюду и нигде. Они — свернувшиеся в шар новорожденные драконы, и они выпадают из неба в мешанине из льда и крыльев.

Из одного взмаха крыльев великой тени семь таких камней-яиц появляются в небе мира — это не Таркир, и в языке людей ветра для него нет названия.

Сперва разворачивается самый большой камень. Взмахнув бледными крыльями, он прерывает падение, раскрывает глаза и говорит: «Аркадес Саббот». Дав себе имя, дракон берет свою судьбу в собственные руки. Ни один дракон не позволит другому именовать себя. В отличие от жалких тварей из низших миров, они всегда точно знают, кто они такие.

Поднимается дракон с металлическим отблеском чешуи. В его рассудительном голосе звучит любопытство, словно он удивлен и обрадован тем, что у него есть имя. «Я — Хромиум Руэлл. Как интересно. Что все это означает?»

Из беспорядочной какофонии красно-зеленых вспышек появляются закрученные спиралью рога и бешеный голос ревет: «Мое имя — Палладия-Морс! Никто иной не будет так зваться!»

Два больших камня-яйца падают вниз, будто мертвые. Они врезаются в твердую землю, и от силы удара с горы сходит оползень. Комья земли и камни взлетают в воздух при каждом ударе, опадая двумя кольцами осколков.

— Что это за место? — спрашивает Хромиум Руэлл, чуть неуклюже скользя вниз — он еще очень молод — и приземляясь на вершине одиноко стоящей посреди широкого плато горы. Гора — конус с ровными склонами, приятно-симметричная, с большим кратером на вершине. Хромиум глядит в чашу кратера, но не видит расколотого яйца. Из чрева горы поднимается поток горячего сернистого воздуха.

— О! Какое приятное тепло!

Он раскрывает крылья, чтобы солнце высушило влагу, оставшуюся на его не успевшей еще затвердеть чешуе. Изгибая подвижную шею, он изучает ландшафт. Великая тень струится над лесом и бескрайней степью, плывет к горным хребтам вдалеке. Солнце, показавшись из-за тени, расцвечивает ландшафт яркими красками.

Рядом садится, чтобы насладиться солнечными лучами, Аркадес Саббот.

— Вокруг нашего насеста много деревьев. И гляди, тут настоящее изобилие самых разных зверей, и о четырех ногах, и о двух. Некоторые — дикие, а некоторые себя приручили. Должно быть, у них у всех есть имена, как у нас... А что это за скопление каких-то построек вон там, у реки? Смотри, их, похоже, специально строили в определенном порядке. Как любопытно!

Красно-зеленая драконица опускается ниже, чтобы изучить разбросанные от столкновения двух яиц с горой осколки. Она презрительно фыркает, глядя на два изломанных тела, что валяются на земле.

— Этим двоим не хватило сил, чтобы проснуться. Туда им и дорога.

— Смотрите! — поднимает глаза Хромиум. — Еще два!

Два яйца, словно задержавшихся где-то, летят к земле.

Палладия-Морс фыркает.

— Еще два бесполезных слабака, — она обращает свой взор на далекие луга, где мирно пасутся тучные стада. — Я лечу на охоту.

Она шумно выдыхает, и горячий воздух из ее пасти едва не разгорается пламенем. С силой взмахнув крыльями, Палладия-Морс поднимается в воздух.

Полет последних двух камней-яиц заканчивается ударом об склон горы. Потеряв интерес к разбившимся яйцам, Аркадес, расправив крылья, летит к скоплению построек. Но Хромиуму Руэллу не дает покоя вопрос: что же стало с последними, самыми младшими детьми? Это тем более интересует его, когда он понимает, что земля не дрогнула, когда яйца врезались в гору.

Облетев гору, он ничего не видит на ее склонах: ни кратера от удара, ни новорожденных драконов в небе — ничего. Лишь тесно переплетенные кроны деревьев, среди которых тут и там видны поляны. Последние яйца словно растворились... и, может быть, так и было. Может быть, они принадлежали этому миру не больше, чем породившие их Ур-крылья, и теперь просто провалились обратно в царство слепых теней. Хромиум раздумывает, что задумал Аркадес, и стоит ли проследовать за ним, а потом замечает, как крылья великой тени делают еще один взмах, и у подножия далекого горного хребта падает новое яйцо.

«Снова появляются яйца! Собратья!»

Заинтересовавшись, он летит, чтобы разыскать их.

Он не видит, как перед самым ударом камень раскрывается крыльями. Шестое яйцо разворачивается в ошеломленную зеленую драконицу, которая падает на поляну у подножия горы и катится по земле. Ее неуклюжее приземление застает врасплох отряд вооруженных сетями и копьями охотников, которых сопровождают уродливые поджарые собаки. Добытчики только что завалили крупного хищного зверя. От его ароматной, теплой крови еще исходит пар, и первой мыслью новорожденной драконицы становится острое чувство голода. Она ревет, чтобы отпугнуть охотников:

— Я Мерревия Саль. Отдавайте мясо, или я убью вас.

Неожиданная ярость и оглушительный рев застают врасплох пораженных охотников и их собак, так что они даже не замечают последний камень-яйцо. Он раскрывается не в одного, а сразу в двух родившихся переплетенными драконов. Они падают в лес в паре дюжин шагов от поляны, летят через кроны деревьев, ломая ветки, и шумно валятся на землю среди опавших иголок и папоротников.

— Ай! — говорит тот, что поменьше. Он трется головой об землю, чтобы стереть кровь, выступившую там, где прочные ветки расцарапали его еще мягкую чешую.

Второй пытается высвободить ушибленные крылья, но их придавило попадавшими сверху сучьями. Сломанный ствол дерева лежит поперек его тела.

— Я застрял, — говорит он.

— Я тебе помогу, — отвечает второй, с любопытством разглядывая брата. — Ты Никол, верно? Так тебя зовут?

— Конечно, меня так зовут. Тс-с, тише, Уджин. Гляди. Видишь, как они ее встречают? Я им не доверяю.

На поляне вновь ревет Мерревия Саль. Охотники пятятся от убитого зверя. Драконица гораздо больше двуногих, но, когда она идет к добыче, ее правое крыло волочится по земле. Она плохо перенесла падение. Охотники без слов обмениваются взглядами. Кивая и делая друг другу знаки, они рассредотачиваются. Что-то в их поведении поменялось. Они все еще осторожны и напуганы, но, когда Мерревия начинает жадно глотать куски мяса, охотники медленно окружают ее — подло и трусливо, как это присуще низшим существам. Она поднимает голову и предупреждающе кашляет, выпуская облако дыма. Охотники отбегают назад, но, когда драконица вновь приступает к еде, они продолжают медленно красться к ней.

— Не шевелись, — Уджин начинает разбирать завал передними лапами и пастью, стараясь убрать как можно больше веток, прежде чем вся куча развалится и привлечет к ним внимание.

Никол не может отвернуться. Его терзает недоумение, бешеная ярость закипает в крови, нарастает нетерпение: как смеют эти мелкие и слабосильные двуногие помышлять о нападении на одного из них?

Охотники бросают большую сеть, накрывая Мерревию. Та удивленно ревет и рвется вверх, чтобы улететь. Люди вцепляются в края сети, и сперва могучая сила драконицы отрывает от земли тех, кто смог удержаться; они висят, болтая ногами в воздухе. Но Мерревия не успевает долететь даже до крон деревьев — ее крылья путаются в сети, и она валится вниз, на землю. С бешеным ревом, молотя лапами, она обрушивается на одного из охотников и давит его насмерть. Драконица пытается перекусить путы, но ее раненое крыло застревает между ветвей, не давая ей повернуться. Собаки заходятся лаем и кусают ее за бока, пока она пытается высвободиться.

Скорее! Мы должны помочь ей, — говорит Никол.

— Тише! Если они нас заметят, то тебя, беспомощного, не пощадят.

Никол шипит. Это правда: пока он в ловушке, оба не могут ничего сделать. Это бесит. Это неправильно!

Изрыгая жгучие искры, Мерревия отражает новую атаку. От ее испепеляющего дыхания двое охотников падают на колени. Они вопят от боли, а их кожа белеет и покрывается волдырями от ожогов. Остальные отступают. Один из них выкрикивает приказы, и охотники вновь собираются, вновь готовят копья. Они атакуют со всех сторон, громко крича и подбадривая друг друга. Ударом когтей драконица вспарывает одному из них живот, наружу зловонной склизкой кучей валятся кишки. Но его смерть дает вождю возможность, пригнувшись, атаковать с другой стороны, и он успевает воткнуть свое оружие глубоко в мягкое подбрюшье Мерревии. Струя крови вырывается из раны, окатив вождя красным с ног до головы. Драконица валится набок, и ее пойманное крыло с тошнотворным треском отрывается. Под весом ее корчащегося в судорогах тела гибнет еще один охотник, но теперь становится уязвимой ее голова. Двое охотников вонзают копья в ее правый глаз. Псы рвут распоротый живот, раздирая рану и вытягивая мягкие внутренности.

Но Мерревия еще сражается, она не сдается, потому что она — дракон, а драконы не склоняются перед низшими существами. Она хватает собаку и давит в пасти. Волоча левую сторону, с двумя копьями, торчащими из пустой глазницы, она подтягивает свое тело к деревьям, чтобы спастись, — но ей не спастись, ведь оставшиеся в живых охотники во главе с перемазанным кровью вождем преследуют ее.

Никол все еще не может выбраться. Он раскрывает пасть, чтобы зареветь от ярости, но Уджин быстро сжимает ему морду когтями, не давая издать ни звука.

— Тс-с!

В этот день юным драконам улыбается удача: жертва уводит охотников далеко от них. Но они слышат крики и бешеный лай. Среди этого шума доносится слабый кашель драконицы, что тщетно пытается сжечь преследователей. Потом грохот, протяжный мучительный вой, крики агонии и предсмертный хрип.

— Скорее, Уджин, — просит Никол. — Мы еще успеем. Она еще убивает их.

— Ударь правой задней лапой.

Никол бьет, сбрасывая тяжелое бревно.

— Это было последнее.

Никол нетерпеливо бросается вперед, груда покрытых грубой корой веток с треском обваливается, и дракон разбрасывает ее в стороны.

Они с Уджином врываются на поляну, где валяются трупы пяти охотников и трех собак, и тут в лесу раздаются торжествующие вопли. Словно порыв ветра, между деревьями проносится запах смерти. Смерть дракона пахнет медом. Сладость придает ей могущество, но охотники еще не знают об этом.

— Слишком поздно, — вздыхает Уджин.

Из глубины сердца Никола поднимается обжигающая ярость. Он сожжет их. Сожжет их.

Уджин хватает его за заднюю лапу, заставляя остановиться.

— Их много, а нас всего двое. И мы меньше, чем была сестра.

— Но мы не ранены.

— Для нее мы больше ничего не можем сделать.

— Мы можем отомстить. Этим жалким существам нельзя позволять нападать на нас.

— Сначала надо найти остальных. Сила в числе, и охотники это наглядно показали. Никто из них не справился бы с ней в одиночку.

— Каких еще остальных?

— Других драконов, что упали вместе с нами. Наших собратьев. Ты не заметил их?

Никол смотрит на чистое безоблачное небо и ослепительно сияющее солнце. Солнце манит его, оно чудесно дерзкое и яркое, как ничто другое, оно чарующее и могущественное — полная противоположность тени и страхам.

— Я не боюсь охотников, — говорит он, думая, что солнце ничего не боится.

— Конечно, не боишься.

— Не боюсь!

Несмотря на юный возраст, Уджин обладает живым умом. Он понимает, что этот спор ни к чему не приведет.

— Идем, Никол. Поднимемся на вершину и посмотрим, не видно ли кого-нибудь из наших.

Никол не хочет признавать, что кроме Мерревии Саль он не заметил больше никого из драконов. И еще больше он не хочет убегать, словно дрожащий от страха слабак. Но собаки начинают лаять сильнее, визгливо тявкают, — должно быть, они взяли новый след. Да, охотники слабы, и сестра убила пятерых из них, но они показали, что способны действовать вместе и добиваться того, что невозможно поодиночке.

— Куда?

— Вверх!

Уджин неловко разбегается, подпрыгивает и машет крыльями, но плюхается на землю. Это было бы смешно, если бы их не преследовали почуявшие кровь убийцы.

— Я не смогу, — говорит Никол.

Заливаясь свирепым лаем, первые псы выбегают на поляну. Дракон чувствует прилив адреналина. Он прыгает вперед, хватает вожака собачьей стали и одним движением откусывает ему голову. Соленая кровь заливает ему пасть. Сделав два движения челюстями, он глотает добычу. Она была бы вкуснее, будь у него время распробовать ее как следует, но собаки уже окружают его, скаля зубы, и он чувствует, как они кусают его за бока.

— Никол! Они близко!

— Убегают только трусы!

— Только глупцы принимают за трусость благоразумие!

Раздраженный правотой Уджина, Никол бьет лапой по широкому кругу, отгоняя собак. Новые вырываются из кустов на край поляны. Голоса охотников становятся громче. Он отталкивается задними ногами, хлопает крыльями — и взлетает быстрее, чем ожидал, но все же в этом нет ни ловкости, ни грации. Когтистыми лапами он цепляется за острые верхушки елей. С трудом, но он вылетает с поляны, не запутавшись в ветвях деревьев. И все же он улетает — уходит от охотников, уже выбежавших на открытое пространство. Они пораженно смотрят на него, задрав головы.

Поднявшись над лесом, он поворачивается к горной вершине. Вдруг, забеспокоившись, он оглядывается назад. Уджина нет.

— Сюда! — зовет его брат, который, оказывается, уже обогнал его.

Они наперегонки летят к горе и приземляются, хлопая крыльями.

Передними лапами Никол стирает с морды кровь. Она уже остыла и сворачивается, но сердце дракона еще бешено колотится. Как легко было оторвать голову животного от тела! Он мог бы растерзать всех псов, потому что их зубам не прокусить его чешую. Опасными были охотники — с их оружием и умением вместе добиваться того, чего не сделать поодиночке.

Никол видит кратер от удара, а в нем — тело дракона, и оно больше, чем он сам или Уджин. Дракон не пережил падения.

— Чья смерть хуже? — спрашивает он. — Лучше не проснуться вовсе или проснуться и прожить лишь несколько минут, наполненных болью, страхом и яростью?

Уджин не отвечает. Он оглядывается вокруг, изучая ландшафт. Этот мир не новый, но они в нем новички — словно младенцы, неспособные до конца осознать все то, что видят глаза: зеленый лес, желто-зеленоватые травянистые равнины, серебряные ленты рек, несущих свои воды через широкое плато. Самые разные существа обитают в этом мире. Он приготовил для них множество открытий. Уджин поднимает взгляд наверх и долго смотрит в небо над головой.

— Кто мы такие? — спрашивает он. — Куда ушел наш прародитель? Что там, за куполом неба?

— Вижу одного! — кричит Никол, заметив дракона, что пикирует на пасущееся стадо. Зрелище разбегающейся в страхе добычи веселит его. Дракон хватает когтями убегающего зверя. В его движениях изящество и мощь.

Внизу все еще слышен лай. Собаки нашли то место, где упали они с Уджином. Когда он думает о погибшей сестре, то хочет разорвать на части охотников и их собак... но, может быть, вина вовсе не на них. Они просто воспользовались возможностью получить, что хотели. Может быть, вина лежит на тех драконах, что не выжили.

У Никола в ушах до сих пор стоит предсмертный крик Мерревии. Умирать — вовсе не здорово. Это плохо. Но быть охотником — куда лучше. Никол выходит на открытую площадку, где можно поймать восходящий поток; он уже начинает разбираться в этом мире и понимает, как невидимые ветра и течения помогают отыскать путь.

Прежде чем подняться в воздух, он медлит, чувствуя, что рядом нет его близнеца, и оборачивается.

Уджин не сдвинулся с места. Он все еще задумчиво смотрит на окружающий пейзаж.

Не глупи, — говорит Болас, — нам надо догнать остальных. Предупредить их об охотниках. И решить, как мы отомстим. Поспеши!

Уджин поворачивается и устремляет на Никола свой бесстрастный взгляд. Его глаза — словно бездонные кристаллы, и где-то глубоко в них таятся тайны.

Он говорит: «Кто-то ищет тебя, Ясва Коготь Дракона. Иди ко мне».

Кто-то издал предупреждающий возглас, перекрикивая хриплый голос Байшьи. Байшья заморгала глазами и качнулась, выходя из транса. Она повалилась на землю, но сильные руки бабушки подхватили ее. Схватив копье, Найва побежала к краю деревьев.

На краю их наскоро разбитого лагеря приземлилась троица драконов. Это были сородичи Атарки с коренастыми телами и венцами из разлапистых рогов на головах. Два дракона побольше грозно пыхтели, выдыхая клубы пламени, но, как большинство из рода Атарки, они не отличались остротой ума и сообразительностью. Однако у того, что был поменьше, в горящих глазах виднелось змеиное коварство. Он говорил только на драконьей речи — ожидая, что его поймут.

— Мы учуяли магию в воздухе. Выдайте нам шаманов, иначе мы убьем всех вас.

У Найвы бешено забилось сердце, а во рту пересохло. Крепче сжав копье, она обменялась взглядами с уцелевшими охотниками — все они стояли на ногах, подняв копья и, хоть и старались выглядеть как можно безобиднее, в любой момент охотники готовы были броситься на защиту лагеря. Но чтобы защитить лагерь, нужно было напасть на драконов, а это означало войну между Атаркой и кланом. Люди не могут выиграть в такой войне — бабушка поняла это восемнадцать лет назад.

Что лучше — умереть стоя или жить на коленях?

— Что за вестники почтили своим присутствием наш скромный отряд? — из-за деревьев выступила бабушка. У нее не было оружия. Посох с когтем дракона, когда-то символизировавший ее положение во главе племени, теперь хранился в тайной пещере под охраной скрытых шепчущих. Атарке для уничтожения отдали специально изготовленную фальшивку. Но само присутствие бабушки было сильнее, чем любое оружие. Если они и боялась чего-то в этом мире, то Найве еще предстояло узнать, что это может быть. — Я — Ясва, Первая Мать этого охотничьего отряда. Есть ли у тебя имя, почтенный дракон?

Дракон испустил язык пламени, опаливший землю перед ним.

— Снег и лед сошли с горы чудовищной лавиной. Почему лавина не раздавила вас? Не переломала, как вырванные деревья? Мы почуяли мерзкое зловоние магии. Владычица драконов Атарка своим приказом запретила вам волшебство.

Бабушка жестом указала на целые и невредимые ели у себя за спиной.

— Мы встали лагерем на этом холме, — солгала она, и всякий, кто хоть что-то знал о походной жизни, мигом раскусил бы ее ложь, ведь на холме не было ни обустроенных кострищ, ни временных построек. — Лавина и потоп прошли ниже. Мы просим у вас дозволения продолжить путь.

Дракон мигнул один раз, потом второй — мысли неохотно сменяли друг друга в его неторопливом мозгу.

— Куда вы направляетесь?

Они собирались провести полный лунный цикл в плодородной долине, а потом вернуться в Аягор, так что следующие слова бабушки оказались для Найвы сюрпризом:

— Наш созыватель охоты приказал нам патрулировать восточную границу Кэл-Сизма и охранять ее от вторжения враждебных кланов. Мы хотели бы продолжить путь до наступления темноты. В знак уважения и благодарности за труды мы собрали для вас небольшое угощение.

Она встретилась с Найвой взглядом и кивком указала на сеть. С помощью одного из охотников Найва подтащила ее и вытряхнула трупы на каменистый склон. Два больших дракона жадно принюхались и поглядели на вожака, ожидая разрешения приступить к еде. Даже он сам отвлекся на неожиданно перепавшее лакомство. Драконы были жадными тварями, и в алчности была их слабость.

Пока они пожирали гоблинов, бабушка отвела всех под покров деревьев.

— Готовьтесь выступать, — сказала она. — Те раненые, кто не может идти, останутся здесь с припасами и будут ждать нашего возвращения.

— Куда мы на самом деле идем? — спросила Найва.

Бабушка недовольно поглядела на нее:

— Ты могла бы и сама догадаться.

У Найвы вспыхнули щеки от стыда. Она почувствовала, что кто-то тронул ее за рукав и, повернувшись, увидела Байшью с зардевшимся как от лихорадки лицом.

— Ты разве не услышала, Най? Люди ветра передали мне это видение, но исходило оно не от них.

— А от кого оно исходило?

— От Уджина, Духа Дракона.

— Уджин мертв. Бабушка своими глазами видела, как он умирал. Она много раз рассказывала нам эту историю.

— Да. И поэтому мы должны отправиться к его могиле. Нам надо узнать, что означает это видение.

Предыдущая история: Первый Урок

Сюжет «Базового выпуска 2019»
Описание planeswalker-а: Никол Болас
Описание planeswalker-а: Уджин, Дух Дракона
Описание мира: Таркир