Хроники Боласа: Неведомое грядущее

Предыдущая история: История победителя

Пробравшись в один из наросших вокруг костей Уджина эдров, Найва встала на колени перед сестрой и прижала нож ей к горлу. Байшья была в трансе шепчущих — перед ее закрытыми глазами плыли видения. Найва могла бы увидеть их, только коснувшись пальцами обнаженной кожи Байшьи. В ее сестре жила магия, которой она была лишена. Злоба и ревность жгли ее изнутри, оставляя лишь пустую оболочку.

Почему все постоянно твердят, что она должна защищать сестру? Что в Байшье такого особенного? Она — угроза и бремя для всего племени. Будет гораздо лучше, если она умрет. Тогда к Найве больше не будут относиться как к худшей из двух сестер — она станет единственной. А через много лет про Байшью и вовсе забудут, и никто больше не узнает, что у великой охотницы Найвы когда-то была сестра.

Тонкая красная струйка пробежала по шее Байшьи.

Но Найва дышала, боролась со злыми мыслями, и постепенно в ее растревоженном сердце воцарялся покой. Светлая и ясная сущность духа-дракона окружила ее и перерезала нить, связавшую ее с жестоким голосом, что заливал сладкоречивый яд в ее разум. Ее взгляд опустился на сжатый в руке нож. Почему она прижала клинок к горлу сестры?

— Что ты делаешь?!

Сильная рука вырвала нож у нее из пальцев и отбросила в сторону. Тот ударился об стену и с глухим звуком упал на пол.

Непонимающе моргая, Найва обернулась — и увидела рядом бабушку, которая очнулась и смотрела на нее. Ясва взяла Найву за подбородок и заставила взглянуть себе в глаза.

— Как тебя зовут? — требовательно спросила бабушка, вглядываясь в зрачки девушки.

— Я Найва, — сказала она возмущенно, отступая назад. — Ты что, уже забыла меня?

— Конечно, я тебя не забыла. Я вырезала вас двоих из мертвого тела дочери тем самым ножом, что ты держала сейчас у горла сестры. Почему ты не отправилась в убежище, как я тебе велела?

— Кое-кто преградил мне путь... . Мевра... . нет... . дракон... . но этого не может быть... . — она потерла глаза. Произошедшее казалось ей туманным, нереальным — словно история, которую она слышала много лет назад и уже не может толком вспомнить.

— Он нашел тебя, — бабушка изучала окруживший их кокон. — Эдры защищают нас от его хватки.

— Я не понимаю...

— Дракон, который убил Уджина, вернулся.

Мысли Найвы нырнули в темные, вязкие глубины, вытягивая на поверхность имя:

— Никол Болас.

— Да. Своей хваткой он управляет чужими мыслями и настроением. Это он велел тебе убить сестру?

У Найвы заболела голова. Она плотно зажмурила глаза, и перед ее веками встали бледные, призрачные формы, словно пытаясь сложиться в осмысленное воспоминание.

— Я не помню... . нет, нет, постой. Я должна привести ему тебя, бабушка. Ему нужна ты.

— Что ж, он получит меня.

— Тебе нельзя туда! Он тебя убьет.

— Да, вероятно.

— Так останемся здесь, пока ему не надоест ждать, и он не улетит!

— Ты думаешь, что его так же просто отвлечь, как кого-то из отпрысков Атарки? Это не так. Как ты думаешь, что случится, если он не получит меня?

— Он угрожал уничтожить Таркир. Он способен на это?

— Он убил Уджина, затуманив разум драконам и обратив их против своего прародителя. Он — неизмеримо древний мироходец. Да, я полагаю, он способен уничтожить Таркир, если пожелает.

— Что же я натворила?.. — от стыда слезы потекли у Найвы по щекам. — Я не хотела предавать тебя, бабушка.

— Ты никого не предавала. Но сколько я вас ни учила, девочки, ты слушала невнимательно. Ты должна понять одну вещь. Кто угодно из нас в любой момент может умереть, и все мы умрем рано или поздно. Нам важно сплести соединяющие с прошлым нити, чтобы мы не забывали предков и того, чему они нас учат.

— Я выйду и скажу, что не смогла найти тебя.

— Он убьет тебя, а потом обратит свой гнев на Таркир. Если мы хотим, чтобы наш народ выжил, то должны перехитрить его, — она вгляделась в закрытые глаза и безмятежное лицо Байшьи. — Быть может, для этого Уджин и позвал нас сюда.

— Уджин мертв.

— Да. Уджин мертв. Он не может просто так говорить с нами. Он даже не может говорить через Шепот Разума.

— Но разве Уджин способен был на это?

Ясва приподняла бровь:

— Он сам научил этому шаманов наших предков.

— Должно быть, он научился разговаривать с разумом у Боласа, — злобно буркнула Найва. — С чего нам вообще доверять духу-дракону? Вполне может оказаться, что он нас обманывает.

— Он и другие племена научил различным тайнам.

— Например, призрачному пламени?

— Да. А разделив свои тайны между кланами, он сделал так, что ни один клан не превосходил могуществом остальные. Что предложил тебе Болас в обмен на то, что ты выдашь меня ему?

Найва пожала плечами: ей было слишком стыдно рассказывать о словах, которые он сказал, и тех ужасных мыслях, что приходили ей в голову.

— Я не знала, что такая слабая.

— Ты не слабая. Его могущество слишком велико. Эту историю я хотела рассказать вам с сестрой, когда вы достигнете полнолетия, но похоже, что вы уже сейчас столкнулись с главным испытанием своей жизни. Так что слушай меня внимательно. Много лет назад, еще до вашего рождения, я помогла Боласу выследить Уджина, потому что он обещал мне положить конец драконам на Таркире. К своему стыду я даже произнесла заклинание, позволившее ему обратить против Уджина юных драконов. Пойми, Болас пообещал мне то, чего я хотела больше всего на свете, — расправиться с драконами, — и я поддалась. Лишь потом я поняла, что обещание было лживым. Разве я слабая?

— Нет!

— Значит, и ты тоже.

Байшья спокойно спала, не замечая ничего вокруг в своем трансе. Найва почувствовала укол сдавленной зависти — она была рада, что Байшье не пришлось наблюдать эту чудовищную сцену, но почему же именно сестру все горести и невзгоды постоянно обходят стороной?

— О... Я вижу, что он пообещал тебе. Ты в обиде на сестру.

— Я люблю ее!

— Да. Можно одновременно любить и обижаться на кого-то. Но что бы ни случилось, между вами всегда будет связь.

Найва вытерла слезы, покатившиеся по ее щекам. Она терпеть не могла это чувство.

— Ты держала ее за руку. Тебе тоже явилось видение? Вода и лопающиеся шары?

— Нет, ничего такого я не видела. Ты ее близняшка — должно быть, эта ваша природа открыла тебе окно в ее грезы.

— Но что она видит, если Уджин мертв? Или он просто спит?

— Кости говорят нам, что он мертв. Но сущность его обитает в эдрах. Он — душа Таркира. Должно быть, именно так шаманы способны общаться с той его частью, которая осталась на Таркире даже после его смерти. Точно так же, как мы общаемся с предками.

— Но почему это для нас важно? Почему не отдать Боласу то, что ему нужно, чтобы он пошел своей дорогой?

— Думаю, Болас не может уничтожить эдры. Но даже если может, с уничтожением эдров пропадет и сущность Уджина. А без его сущности Таркир, пусть даже оставшийся целым, лишится души. А тогда погибнет и наш народ, и все живое на Таркире. Даже драконы. Но как бы я ни ненавидела драконов, наш народ я люблю сильнее. Я не хочу его смерти — даже если драконы тоже останутся в живых.

Найва бросила взгляд на лицо сестры. Оно сохраняло спокойное выражение, но стремительные движения глаз за опущенными веками говорили, что какая-то часть ее разума не спит.

— Шары — это воспоминания, — сказала Найва.

— Возьми Байшью за руку. Узнай, что пытается сказать нам Уджин.

Найву действительно переполняла обида — на сестру, на ее магию и на странную предначертанность ее судьбы, такую живую и загадочную. Много лет ей казалось, что люди ценят ее меньше сестры — она была всего лишь охотницей, а охотников тут сколько угодно, тогда как немногих шепчущих берегут как зеницу ока. Она лишь притворялась, что не завидует. И сейчас Найве было легко на душе оттого, что можно больше не скрывать эту горькую зависть — какой бы неприглядной она ни была. В укрывавшем от опасностей эдре когти разума Боласа не могли ранить ее сердце. Но несмотря на то, что Бай частенько выводила ее из себя, Найва не могла представить себе мир без сестры.

Она улыбнулась, глядя ей в лицо — копию собственного; зеркало, в которое она смотрелась всю свою жизнь. Решительно кивнув бабушке, она взяла Байшью за руку. Мир вокруг рассыпался, и сверкающие утесы дремлющего разума Уджина охватили ее.

Тут повсюду — серебряное зеркало воды, спокойное, недвижимое, во всех направлениях простирающееся до горизонта. Тут и там из бескрайнего моря поднимаются, как шпили, каменные острова, и каждый из них — идеальное место для медитации.

Нет даже самого слабого ветерка, но мерцающие полупрозрачные шары парят в воздухе, будто их подхватил какой-то диковинный бриз, существующий для них одних.

Один из шаров подплывает ближе и ближе к тени спящей девушки над водой. Когда его хрупкая стенка касается призрачного облика девушки, шар лопается. Из него выплескиваются воспоминания и проливаются в тень ее разума.

Дракон парит над спокойной водой и глядит на свое отражение в зеркальной глади, а отражение глядит на него. Оно столь подробное и точное в деталях, что, может быть, это настоящий дракон плывет в зеркале моря, а в небе парит его отражение, подробное и точное в деталях.

Несмотря на то, что этот мир идеально подходит для медитаций, несмотря на то, что Уджин долго отдыхал здесь, размышляя о тайнах и о вечности, он не может успокоить свои мятущиеся мысли. Он был уверен, что Никол будет счастлив его видеть, что захочет услышать удивительные подробности о головокружительном путешествии через миры. Но он ошибался. А может быть, ошибался в себе.

Он не должен был бежать с горы рождения, но все же он покинул Доминарию не по своей воле. Искра застала его врасплох. Она потащила его, словно попавшую на крючок рыбу, которую выдернули из воды, лишили привычного, знакомого дома и выбросили на чужой берег. Он не понимал, что происходит, пока не оказался на Таркире, — а там его надолго охватило чувство принадлежности и сродства с этим миром.

Это была его вина? Или просто обстоятельства сложились таким образом? Может, ничего бы не изменилось, даже если бы он остался. Никол поддался самым скверным чертам своего характера, а теперь собирается обрушить свое могущество и гнев на всю Доминарию.

Сожаления о том, какие беды ждут Доминарию, если драконы пойдут войной друг на друга, боролись в нем с облегчением от того, что Никол застрял в этом мире. Не умея странствовать между планами бытия, он не понесет свое извращенное понимание закона и порядка в другие миры. Пусть немного, но это утешало.

Яркая вспышка озаряет золотом спокойные воды, словно в одно мгновение взошло второе солнце. Гневный рев разрывает мирную тишину.

С неба камнем падает исполинская туша. За мгновение до того, как сверзиться в воду, Никол Болас расправляет крылья и взмывает вверх. Он сияет ослепительно, словно солнце, и цвет его — цвет гнева.

Ветер гудит в его крыльях; он выпускает струю испепеляющего пламени и пикирует на брата в смертельной атаке. Уджин просто смотрит на это в замешательстве от внезапного нападения, принимая его сперва за проявление чрезмерной радости. Лишь когда жгучие искры от огня Никола попадают ему в морду и обжигают глаза, он бросается в сторону. Правым крылом он чиркает по воде, разрезая пополам собственное отражение. Ему удается подняться, выровняться, и он спешит к архипелагу островов вдали. Никол гонится за ним. Ярость придает ему сил и скорости, которых не хватает изможденному от горя Уджину.

Огонь опаляет задние лапы Уджина. От потока едкой магии, словно от ядовитого облака, немеет задняя часть тела. Уджин виляет среди островков, пытаясь скрыться. Дракон хорошо знает это место — он часто бывал здесь, восседал на скалистых утесах под серебряным небом и бледными дисками лун. Он знает, где повернуть, где юркнуть в сторону, чтобы Никол не смог среагировать вовремя, вынужденный неловко разворачиваться, ревя от злости.

Но Никол быстро понимает, что происходит. Он меняет тактику и взлетает выше, чтобы никакие каменные препятствия не мешали ему видеть Уджина.

Уджин кричит, и его крик подобно могучему ветру поднимает волны на воде.

— Никол! Зачем ты нападаешь на меня?

— Ты не захотел поделиться знанием о других мирах. Ты солгал мне! Ты раздразнил меня видением сокровища, которое явилось тебе, а потом подло бросил.

— Я вернулся за тобой и...

— Ты вернулся не за мной. Ты вернулся, чтобы насмехаться надо мной. Тебе нужно было точно знать, что я обречен на вечные страдания — обречен понимать, что тебе достался трофей, к которому я никогда не смогу прикоснуться.

— Это неправда. Я не знал...

— Конечно, ты все знал.

Никол бросается вниз, бьет лапой. Уджин уворачивается и призывает из воды облако плотного тумана, чтобы укрыться в нем. Никол врезается в воду и скользит по дну, поднимая гигантский фонтан брызг. Поднимаются волны, они расходятся в стороны и постепенно успокаиваются. Уджин думает, что ему теперь делать.

Удары крыльев вновь поднимают Никола в воздух. Он кружит над медленно рассеивающимся облаком дымки.

— Уджин! Наберись смелости признаться в предательстве! Я в любом случае поквитаюсь с тобой.

В своих путешествиях по Мультивселенной Уджин всегда был преисполнен любопытства, он наблюдал за происходящим вокруг и вспоминал уроки Те Чу Ки и пример Хромиума Руэлла. Он постиг магию открытий, исследований, магию различия и даже магию защиты. Но у него не было ни времени, ни желания изучать магию атаки и натиска. Уджин всегда предпочитал слова драке, он любил строить, а не разрушать. Он не сумеет выиграть, отвечая агрессией на агрессию. Сейчас его могут спасти только проницательность и драконья хитрость.

— Как ты получил искру? — выкрикивает он, потому что, зная это, он может попробовать понять, кем стал его брат.

— Искру, которую ты хотел от меня спрятать?

— Я не смог бы поделиться с тобой своей искрой. Я не искал ее. Она пришла ко мне непрошеной.

— Так ты говоришь, но я тебе не верю. А теперь искра моя. И я не стану делить ее с тобой. Я не стану делить миры с врагом, который предал меня.

— Я не враг тебе...

Никол безмолвно и целеустремленно пикирует снова.

Уджин делает то единственное, что ему остается — и пусть Никол называет его за это трусом и слабаком. Он бежит из Царства Медитации и из темноты вываливается в раздираемый бурями Зендикар. Поймав штормовой ветер, он стремительно скользит среди клубящихся туч, надеясь перевести дыхание и подумать, что делать дальше — куда сбежать и переждать, пока Никол не успокоится, как поговорить с ним, как убедить близнеца в том, что все это случилось по незнанию, а не по злому умыслу.

Но Никол у него на хвосте, и он врывается в черное небо во вспышке золотого света. И снова Уджин уходит сквозь миры в поисках иного плана бытия, который хотя бы ненадолго укроет его. Из шумного Кефалая в растущую Равнику, потом дальше и дальше — он бежит, а Никол дышит ему в затылок, не желая оставить погоню.

Уджину становится все тяжелее: обожженные глаза затягиваются волдырями, все сильнее распространяется онемение от болезненной магии Никола. Со временем он вылечится. Драконы обладают этим даром. Но сейчас он не может отдохнуть, не может поесть — он может только спасаться бегством. И он бежит, спасаясь он неугасимого гнева Никола, но начинает понимать, что раны лишают его сил.

Вспышкой возникает мысль: он может вернуться на Таркир и спрятаться там, где его душа обретет покой — в мире, который ждет его и рад будет исцелить его. Но тогда Таркир станет жертвой гнева Боласа. Нет, Уджин лучше умрет, чем позволит кому-то походя уничтожить этот мир, а Болас вполне способен на такое жестокое и беспощадное деяние.

Когда эта мысль проносится у него в голове, перед глазами появляется картина: спокойные воды Царства Медитации. Он видит свое отражение в зеркальной глади, все, до мельчайших деталей. Царство Медитации... что же на самом деле это за место? Эту загадку ему еще только предстоит разгадать.

Порывом теплого ветра с успокаивающими бешено несущие сердца ароматами доносятся до него мудрые слова Те Чу Ки.

— Разве смерть не пугает тебя? — спросил он ее однажды. И она ответила:

— Моя сущность продолжит существовать в ином облике. Всякая жизнь подходит к концу. Иногда это не то же самое, что умереть.

Он понимает, что должен сделать. Пока Никол знает, что его близнец жив, он не прекратит преследовать его.

Уджин возвращается в Царство Медитации и ждет, расправив крылья над гладью воды, — или это его отражение парит, глядя снизу вверх на самого себя. Он утомлен, но новые силы приходит к нему; он черпает их в уверенности, что откажется от выбранного Николом пути.

Со вспышкой света высоко в сверкающем небе появляется Никол. Он бросается вниз, оскалив зубы и выпустив когти. И в это мгновение осознание приходит к Уджину: он видит как темная злоба пронизывает всю сущность его близнеца. Быть может, когда-то давно в нем было лишь крохотное семечко зла; может, оно укоренилось и расцвело, когда они расстались с Уджином... Его брата, с которым они вместе родились и вместе летали — Никола — полностью поглотил Болас. Никол сам дал себе это имя, потому что мог смотреть на себя только в сравнении с другими. Возможно, все было бы именно так, что только Уджин ни сделай. Но он жалеет, что этим все закончилось.

Глубоко вздохнув, Уджин принимает свою смерть. Он не сопротивляется.

Ненавистного врага Боласа окутывает дымящееся облако смертоносной магии, и дракон, торжествующе взревев, раздирает когтями его плоть, чтобы добраться до горячих бьющихся сердец, и зубами рвет беззащитное горло.

С громким плеском Уджин валится в спокойную воду. Удар от падения оглушительный, словно гром. Поднимаются чудовищные волны; они катятся по каменистым островкам, уничтожая древние утесы на своем пути. Буря выплескивается за пределы Царства Медитации — в непостижимую темную бездну, что соединяет разные миры, словно сеть. Моря не остается, и камни на дне обнажаются, словно кости, оставленные белеть на солнце.

Сокрушительная сила катаклизма так велика, что она подхватывает Боласа, и дракон, вспыхнув, подобно солнцу, исчезает — его затягивает в мир его рождения, где он падает на островах Мадара.

Мир, наполненный некогда тишиной и спокойствием, теперь пуст. Он превратился в неприглядную пустошь, усыпанную разломанными камнями, и вся его безмятежность утекла в пустоту Слепой Вечности — в пропасть, которую невозможно заполнить.

Здесь ничего не движется, потому что ничего не осталось.

Проходит минута. Год. Век.

Тысячелетие.

А может быть, не проходит ни мгновения.

Словно из ниоткуда возникает бледная струйка воды; она возвращается из невидимой и неосязаемой сети тьмы. В неестественной тишине серебряная вода неумолимо поднимается, вновь заполняя мир. Наконец вода заканчивает подниматься, успокаивается и зеркало ее глади вновь ждет отражения дракона.

Он вдыхает, втягивая воду в себя. Она устремляется во все его складки и трещины в костях, под чешую и в отметины от зубов, и наконец его рога начинают искриться, сияют когти, а глаза вспыхивают волшебством. Что теперь он такое — плоть и кости или дух и магия? Но имеет ли это значение?

Дракон парит над дном пересохшего моря под сверкающим небом.

Он окидывает взглядом свое изломанное царство, его бесплодный, истерзанный ландшафт. В этих разрушениях виден характер Боласа: такой судьбы он желает для всего и всякого, кто осмелится перечить ему. Кто-то должен бросить ему вызов — кто-то, кто знает его достаточно хорошо, чтобы одержать победу. Но Болас — не единственная угроза Мультивселенной.

Если Уджин хочет защитить миры, то ему предстоит много работы.

Он исчезает в мерцающем от жара невидимого пламени воздухе.

Пересохшее морское дно остается пустым и неподвижным.

Шары один за другим начинают отделяться от камня и поднимаются вверх. Один за другим они лопаются. Они проливаются жидкостью, и та затекает в пустоты и впадины пустого морского дна. Медленно, очень медленно Царство Медитации вновь заполняется потерянными воспоминаниями.

Вода остается — недвижимая, спокойная, но словно ждущая и осознающая мир вокруг себя. Еще один шар подлетает к тени спящей девушки и лопается.

В Царстве Медитации бог-император сидит на вершине скалы среди развалин храма. Когда-то это было чудесное строение, но теперь его крыша и колонны лежат на земле, сваленные давней катастрофой. Для Боласа эти следы разрушения — следы победы. Его раскинутые крылья отбрасывают тень на воду. Он не помнит точно, где именно упал Уджин, но он упал — и теперь серебряная вода стала ему могилой.

Этот мир стал свидетелем его величайшего триумфа, и это подходящее место, чтобы поразмыслить о дальнейших планах. Чтобы у него было, на чем сосредоточить медитацию, Болас выбирает точку посредине просторной водной глади, где ни один остров не поднимается из воды. Здесь он возводит пару громадных искривленных рогов, и они торчат из зеркала моря, словно здесь глубоко на дне, укрытый под водой, спит исполинский дракон. Когда Болас заканчивает, небо, вторя его настроению, вспыхивает радостным сиянием.

Но это удовлетворение омрачает частичка недовольства. Постепенно, по частям, маска победы сползает, обнажая злобу. Еще не вся Доминария склонилась под его властью. Еще остались враги, которым хватает самонадеянной глупости думать, будто они могут его победить. И так много миров ждут еще его прибытия. Как он сможет все их удостоить милости лицезреть свое величие? Как он докажет, что не слабейший, но всегда был первым и лучшим?

Эта задача поднимается перед ним, как высокие скалистые утесы, как бескрайняя бездна пустоты между планами бытия, как острые мечи армии, готовой растоптать весь мир. Ненасытное чрево его честолюбия поглотит всех, кто встанет на его пути.

Вода остается — недвижимая, спокойная, но словно ждущая и осознающая мир вокруг себя. Еще один шар подлетает к тени спящей девушки и лопается.

В величественном городе из стекла и камня крылатое создание с бородатым лицом мужчины и грациозными лапами крупной кошки приветствует духа-дракона.

— Добро пожаловать в мой новый дом, Уджин. Что привело тебя в этот мир?

— Когда мы встречались в прошлый раз, то обсуждали общего врага. Пока наш враг невредим и на свободе, каждый мир в опасности. Именно поэтому я здесь. Я измыслил план, который поможет избавить Мультивселенную от этого зла, но у меня не получится воплотить его в жизнь без твоего участия.

— Чтобы поймать его в ловушку, тебе нужно будет выманить его в заранее условленное место.

— Я выманю его в Таркир

— Но разве Таркир не стал домом для твоей души? Твой план поставит этот мир под угрозу.

— И поэтому Болас явится на зов, ничего не заподозрив. Он уверен, что я не стану рисковать Таркиром.

Вода остается — недвижимая, спокойная, но словно ждущая и осознающая мир вокруг себя. Еще один шар подлетает к тени спящей девушки и лопается.

Дух-дракон летит среди бури; вокруг него в тучах сверкают разряды молний, оглушительно завывает ветер. Он ждет. Вспышка света возвещает о появлении Никола Боласа. Меж его искривленных рогов теперь красуется парящий в воздухе самоцвет — он подобен третьему глазу, видящему только то, чего нет у дракона, только то, чем он еще не успел завладеть.

Двое древних драконов сходятся в битве; они кружат друг вокруг друга, а шторм закручивает ветра в воронку смерча. Силы противников равны: один вооружен коварством, второй — мудростью. Дух-дракон знает, что не сможет убить Боласа в бою. Поэтому вместе со своим союзником он разработал хитроумный план: это их единственный шанс поймать врага в ловушку и лишить его способности путешествовать по мирам. Для этого Уджин должен задержать Боласа на Таркире, пока не начнет действовать магическое устройство.

С громким ревом он пробуждает могущество души Таркира. Со всех частей света на зов Уджина слетаются драконы. Но даже с таким численным преимуществом дух-дракон не атакует. Все это лишь уловка, призванная обмануть Боласа, заставить его забыть об осторожности.

Но даже самые продуманные планы могут пойти наперекосяк. Болас обращает драконов Таркира против их же прародителя, и когда их непрестанные атаки ослабляют врага, он наносит Уджину смертельный удар. Дух-дракон валится вниз. От силы удара трескается земля, и новая пропасть прорезает ландшафт. Отголоски этой катастрофы еще много веков и тысячелетий будут разноситься по всей Мультивселенной.

Болас, победитель, исчезает во вспышке света.

Вода остается — недвижимая, спокойная, но словно ждущая и осознающая мир вокруг себя. Еще один шар подлетает к тени спящей девушки и лопается.

В величественном городе из стекла и камня крылатое создание с бородатым лицом мужчины и грациозными лапами крупной кошки приветствует духа-дракона. Это снова то же воспоминание, которое в точности повторяется.

— Добро пожаловать в мой новый дом...

Охотница знает, когда поймала добычу. Темная фигура поднимается над тенью спящей девушки. Рука с пятью пальцами, изогнутыми, словно когти, тянется к тени и выдергивает охотницу из ее видения.

Найва резко выпрямилась.

— Ай! Отпусти! — сестра отбросила руку Найвы и потерла плечо. — Ты словно вцепилась мне прямо в сердце!

— Ты это видела? — спросила требовательно Найва.

Байшья потерла ладонями лицо, встряхнулась и глубоко вздохнула.

— Я глядела в океан воспоминаний. Ты тоже, Най?

— Да. Я смотрела их через тебя.

Бабушка сидела, скрестив ноги, и пристально смотрела на них.

— Расскажите мне.

Девушки заговорили наперебой, и когда одна останавливалась перевести дыхание, вторая тут же подхватывала рассказ. Когда они закончили, бабушка несколько долгих секунд молчала, раздумывая над услышанным. Потом она кивнула в своей решительной манере.

— Дух-дракон не оставил Таркир. У нас есть шанс дать отпор Боласу. Один отчаянный шанс. И я готова рискнуть.

— Ты собираешься сдаться ему? — требовательно спросила Найва.

— Собираюсь.

— Но он уже обманул тебя однажды.

— Да, и на этот раз я подготовилась. Я уже не такая уязвимая.

— Но что, если он убьет тебя? — спросила ломким голосам Байшья, вцепившись бабушке в руку.

— Я не боюсь смерти. Я помогла всему этому случиться, так что и покончить с этим следует мне.

Найва взяла близняшку за руку и убрала ее от бабушкиной ладони.

— Ты останешься здесь, Бай. Тебе надо спрятаться, ведь кроме тебя никто не может общаться с духом-драконом.

— Нет, — сказала бабушка. — Болас держит тебя в своей хватке, Найва. Я тебя за это не виню, но Байшье придется надеть твою накидку и пойти вместо тебя.

— И какой в этом смысл? Стоит ему заглянуть к ней или к тебе в разум, как он увидит, что это не я.

— Может быть. Но он высокомерен. И он ни разу не видел Байшью, так что есть шанс, что он и не захочет ничего проверять — он ведь считает, что полностью контролирует тебя. Это риск, но нам придется рискнуть.

— Я справлюсь, Най, — сказала Байшья. — Как укрываться от магии — это второе, чему учатся шепчущие.

— Он слишком силен. Он убьет вас обеих.

— Ей нужно будет защищаться от его касания совсем недолго, чтобы заронить зерно сомнения, а твоя накидка на ней сделает дракона менее подозрительным, — сказала бабушка.

— К тому же эдры будут меня защищать — как защищает головной убор, — добавила Байшья.

— Да, — согласилась бабушка. — А теперь делайте, как я говорю.

Найва вздохнула, успокаиваясь, и шумно выдохнула, выпуская наружу обиду, гнев, страх и решимость. Девушки обменялись одеждой.

Бабушка придирчиво их рассмотрела.

— Хорошо, что у вас прически одинаковые.

— Постой, — Найва сняла свой амулет — на кожаном шнурке висел зуб медведя, которого она убила в шестнадцать лет, — и повесила на шею Байшье. Потом она крепко обняла сестру. Страх укоренился в ее груди; он терзал ее, словно колотая рана, но теперь, когда решение было принято, ее разум мог сосредоточиться на охоте. Она отдала свое копье. Бабушка и Байшья выбрались наружу через отверстие, оставив ее одну в стенах каменного кокона, где места было не больше, чем в палатке. Она слышала, как звучат их шаги по земле, когда они уходили.

Найва не могла просто сидеть и ждать, не зная, что происходит снаружи, так что пристроилась у отверстия так, чтобы наблюдать за происходящим без риска быть замеченной.

Бабушка и Байшья стояли в тени дракона. Один огненный выдох, один удар когтя, один магический разряд — и им придет конец, но ни одна из них не дрожала и не пресмыкалась от страха.

Самодовольный, рокочущий голос дракона нельзя было спутать ни с чем.

— Ясва Коготь Дракона. Ты хорошо послужила мне.

— А ты, Никол Болас, действовал точно так, как предсказывал дух-дракон, — эти дерзкие слова бабушка произнесла без тени заминки. — Ты считаешь себя хитрецом, но это он перехитрил тебя.

Дракон беспокойно пошевелился, его тень задрожала.

— О чем ты? — резким тоном спросил он.

— Ты вернулся проверить, точно ли он мертв.

Дорожка искр пробежала по земле — грозная предвестница смертоносного дождя.

— Конечно же, он мертв. Я убил его.

— Когда ты в прошлый раз считал, что убил его, он тебя обманул. И я здесь, чтобы сказать: он обманул тебя снова.

— Зачем ты лжешь мне? — взревел дракон. — Я видел, как он падает бездыханным. Видел, как тело его разбилось о землю. Твоя собственная внучка подтвердила это. Разве это не так, юная Найва? Уджин мертв!

— Раз ты так уверен, что Уджин мертв, зачем ты вернулся на Таркир? — сказала Байшья тем своим презрительным тоном, что всякий раз выводил ее сестру из себя. Когда Найва услышала, как близняшка так разговаривает с невообразимо могущественным мироходцем, который крохотной долей своей магии может стереть с лица земли и ее, и бабушку, то зауважала спокойную, но несгибаемую храбрость сестры, совсем непохожую на ее собственную безрассудную отвагу. Впрочем, что сейчас говорить об отваге. Она, Найва, прячется в пещере эдра, когда ее близкие стоят лицом к лицу с драконом.

Тем же издевательским голосом Байшья продолжила:

— Ты просто не хочешь признаться, что вернулся проверить, точно ли он мертв на этот раз, после того как он провел тебя в прошлый.

Тень задрожала и начала уменьшаться: дракон поднялся в воздух. Найва легла на землю плашмя и вытянула шею, пытаясь рассмотреть небо и стены каньона. Самого дракона ей не было видно, но от его магии небо с треском разрезали молнии, а за ними четырежды громко грянул гром. Волшебный ветер обрушился с высоты, бросив бабушку и Байшью на колени. Эдры задрожали от мощи бури. Ураган был так силен, что напоминавший чешую тонкий овальный камень, которым они до этого закрывали отверстие, повалился и закрыл Найве обзор — осталась лишь щель шириной с палец, через которую проходил свет и воздух.

Так же внезапно, как он поднялся, ветер утих. Великий дракон вернулся, и на землю вновь легла тьма. Найва больше не видела его, но всеми фибрами своей души чувствовала его зловещее присутствие — он словно приставил острый коготь к ее горлу. Девушка попыталась вдохнуть, но подавилась и закашлялась. Ее охватил ядовитый, лишающий сил страх. Она лишится их обеих! Если выбежать прямо сейчас, она успеет атаковать, отвлечь его, и тогда Байшья с бабушкой успеют укрыться в эдрах. Ее запомнят смелой, яростной охотницей — она ведь всегда знала, что это место в племени принадлежит ей по праву.

Найва поднялась и присела на корточки, готовясь оттолкнуть каменную плиту и броситься на врага.

Но вместо того чтобы сделать это, она замерла и заставила себя дышать медленно и размеренно.

Может быть, бабушка боитсяь, что даже под защитой эдров Найва остается слишком слабой, чтобы ей доверять? Или, может, страх, что ее любимая бабушка не ценит ее, был порождением ее собственной слабости — тем врагом, которого могла победить только она сама. Найва должна доверять женщине, воспитавшей ее и когда-то спасшей темуров от гнева Атарки.

Сцепив руки, охотница сосредоточилась на своих мыслях. Как бы ни сложно ей было это признать, но в сегодняшней охоте ее задача не метнуть копье, а оставаться в укрытии.

Великий дракон в ярости выдохнул, и через узкую щель в маленькую пещеру в эдре повеяло обжигающим жаром.

— Не играй со мной. Я в мгновение ока могу убить вас обеих. А после этого займусь истреблением Таркира, пока на безжизненном пепелище не останется даже жалкой букашки.

— Так действуй, вместо того чтобы хвастаться, — резко бросила ему в ответ бабушка. — Можешь убить нас, можешь испепелить и обратить в руины Таркир — для плана Уджина это не имеет никакого значения. Его могущество всегда будет превосходить все, на что ты способен.

— Нет могущества более великого, чем мое! — от громогласного рева Боласа трескались камни. — И ты скоро убедишься в этом, Ясва Коготь Дракона... когда твоя драгоценная внучка вонзит кинжал тебе в сердце! Выполняй, Найва. Я повелеваю тебе! Убей ее, и я дарую тебе все, чего желает твоя душа: власть над этим миром, который станет твоими охотничьими угодьями. Ты будешь первой и лучшей — навсегда.

Эти слова проникли в сердце Найвы, разбередив ее сокровенное и ядовитое желание. Первой и лучшей — навсегда. Бабушке следовало бы учить ее, готовить к участи предводительницы племени себе на смену, а не тратить попусту время на Байшью и других шаманов. Их путь мертв — как мертв и Уджин. Он должен быть мертв — и она может прикончить его раз и навсегда.

Ей нужно только отодвинуть каменную плиту и выбраться наружу. Байшья не отличалась силой, так что вырвать нож из руки сестры будет несложно. И тогда она прижмет лезвие к горлу бабушки, почувствует биение ее пульса, уязвимость ее бьющегося сердца.

Великий дракон шумно и нетерпеливо вдохнул воздух. Его удовольствие от наблюдения за тем, как любовь превращается в ненависть, верность в предательство, распространялось вокруг, как всепоглощающий жар.

Пальцы Найвы коснулись зернистой каменной плиты, готовясь оттолкнуть ее в сторону.

Голос Байшьи ударил ее, как порыв ледяного ветра.

— Может быть, я не хочу охотиться. Может быть, ничего из предложенного тобой не соблазняет меня, потому что, судя по тому, что я слышу, ты застрял в прошлом и все кружишь и кружишь вокруг своей вражды с Уджином...

— Я не застрял...

— Сейчас застрянешь, — перебила его бабушка.

Найва убрала руку и стиснула зубы, борясь с яростным желанием ринуться вперед. Чтобы их план сработал, она не должна показываться на глаза. Нельзя.

— Ты стоишь там, где эдры фокусируют магическую силу в ядро великого могущества, — продолжила бабушка. — Бессмертное Солнце направлено сюда, на эту самую точку Таркира. Оно перетащит тебя в другой мир и там запрет до скончания времен. Как ты думаешь, для чего мы ведем с тобой все эти беседы? Мы ждем, когда оно сработает, и ты больше не сможешь путешествовать между мирами.

Если его вытянет из Таркира, то он не сможет сделать ее первой и лучшей среди охотников. Теперь только она может остановить их, и тогда получит то, чего всегда хотела и всегда заслуживала. Вновь она положила ладонь с распростертыми пальцами на поверхность плиты и приготовилась сдвинуть ее в сторону. Успокаивающая, умиротворяющая пульсация вдруг пробежала по руке. Ее мягкие вибрации пролили суровый свет на черные глубины души охотницы.

Какие же мелочные, ребяческие капризы управляли ею в этот момент. Это ниже ее достоинства. И она не станет вести себя недостойно. Ее забила дрожь, и тогда она сжала руку в кулак и прижала к горлу, сглатывая гнилостный привкус обиды и ревности.

Снаружи, словно отвечая на это невидимое движение, бабушка громко вдохнула, как бы в напряженном предвкушении.

— О! Ты слышишь, Найва? Это гудит артефакт!

— Слышу! — воскликнула Байшья самым неправдоподобным тоном, какой только можно было представить, но откуда дракону было знать об этом, если он даже не мог отличить сестер друг от друга?.. — Как и говорил Уджин! Посмотри наверх! Ты видишь свет? Второе Солнце поднимается в зенит!

Бешеный рев сотряс эдры. Камень-чешуйка закачался, накренился и упал в сторону, открывая проход, — и в это время огромная тень взмыла в небо. С края каньона туда, где стояли бабушка и Байшья, посыпались булыжники. Лавина из камней и льда колотила по неуязвимым эдрам, и камни разлетались на острые осколки; Найва почувствовала, как они летят ей в лицо и царапают щеки. Она натянула на голову накидку сестры, чтобы защититься. Поднялась туча пыли, и не стало видно ничего, кроме головокружительной стены темного смерча, заслонившей собой весь мир. Дракон ударил — и теперь ее любимых не станет, а за ними — и всего Таркира... . и ее самой.

Яркая вспышка залила все вокруг золотым светом, едва не ослепив Найву. Вихрь закружился у прохода в эдр и вытянул наружу удушливую пыль.

Почему-то она была все еще жива. Ее сердце до сих пор билось.

Стихия успокоилась, вдруг наступила мертвенная тишина. Губы у охотницы были отвратительно грязными, пыль была мерзкой на вкус. Тишина давила на девушку, она знаменовала собой крушение всех надежд и напоминала, как немного понадобилось дракону, чтобы управлять ею. Бабушка была права, считая ее слабой.

Но ее сердце все еще билось. Она не поддалась магии Боласа и осталась в эдре. Таркир не был разорен и разрушен.

Найва осторожно наклонилась и выглянула в отверстие.

На наклоненных эдрах таял снег, и равномерно капала на землю вода — кап! кап! Найва потерла зудящие глаза. В мир постепенно возвращались краски и резкость. Обдирая руки, она выбралась наружу, через разъезжающуюся под ногами груду расколотых камней на открытое место, наполовину засыпанное смертоносной лавиной. Вверх поднимались стены каньона; повсюду вокруг были нетронутые эдры. В ясном, ослепительно синем небе, равнодушное ко всему, сияло солнце. Стоял обычный погожий день.

Дракон исчез. Но она была одна.

Бабушка спасла Таркир, заплатив за это своей жизнью и жизнью Байшьи.

Найва пошатнулась, попятилась назад и врезалась в стенку эдра. Ноги отказали, и она, не в силах удержаться, сползла на землю. Что она натворила, бессмысленно сжимаясь от страха в эдре? Почему она не спасла их, не бросилась на дракона?

Впрочем, не было смысла об этом думать. Они с самого начала понимали, что план может обернуться их гибелью. Иначе он просто бы не сработал. Но сейчас Найва не могла дышать — от мысли о том, что теперь ей придется идти по жизни одной, без сестры рядом, у нее сдавливало горло. Сердце ее разрывалось на части. Она понимала, что ей все равно придется встать и отправиться на поиски тел. Но потом. Не сейчас. Сейчас она не могла найти в себе сил.

Тихий шорох нарушил тишину. Он звучал так, будто кто-то шаркал ногами по грязи — но Найва никого не видела, только куча камней лежала там, где стояли бабушка и сестра. Кто-то кашлянул.

Найва испуганно вскочила, сжимая в руке нож. Большой булыжник с громким скрежетом упал в сторону. За ним оказалось крохотное пространство между привалившимися друг к другу глыбами, а в нем стояли Байшья и бабушка. От ладоней сестры исходило мощное сияние магии — и вот оно погасло, у девушки подогнулись ноги, и она обессиленно повалилась вперед.

Найва, едва способная дышать от забившей легкие пыли и сдавившей грудь надежды, сломя голову бросилась к ним, спотыкаясь и скользя по предательским камням, пока не добралась до ровной земли. Она обхватила близняшку за спину и поставила на ноги. Сестра была теплой. Живой.

— Ты магией удержала камни! — воскликнула Найва, потому что не знала, что сказать. Слезы текли по ее перепачканному пылью и кровью лицу.

— Он улетел? — прошептала Байшья, оседая в надежных руках сестры.

— Улетел, — ответила бабушка. — Он не мог позволить себе проверять, не блеф ли это.

— Я думала, он убьет вас! — Найву трясло; она только начала осознавать случившееся. Байшья: умерла. И не умерла. Она была жива. Они выжили.

— Такой риск был, — согласилась бабушка. — Но дракон знал, что если я говорю правду, то даже короткий миг, что требовался, чтобы прихлопнуть нас лапой, мог оказаться для него роковым. Думаю, он был уверен, что нас завалит лавина, сошедшая в результате его побега.

— В какой-то мере ты и говорила правду, — сказала Байшья. — Боласа действительно хотели поймать в ловушку Бессмертного Солнца. Только Уджин погиб до того, как смог воплотить этот план в жизнь.

— Так дух-дракон на самом деле мертв? — Найва поглядела на невредимую поверхность эдров, думая о том, какими яркими и живыми были воспоминания, которые явились сестрам. Память мертвого дракона передалась им во всей своей полноте... как такое было возможно?

— Всякая жизнь подходит к концу, — сказала бабушка. — Иногда это не то же самое, что умереть.

Громкий треск заставил их поднять головы. Расшатавшийся камень сорвался наконец со стены каньона и с шумом покатился вниз, врезавшись в эдр и закрыв проход в комнатку, где они прятались. Затрещало где-то еще, потом еще; тревожные звуки эхом отражались от скалистых стен.

— Надо выбираться отсюда, — сказала бабушка.

Они осторожно перебрались через обломки, дошли до места, где начиналась тропа, и остановились перевести дыхание.

Сверху послышался быстро приближающийся топот. Найва тут же отобрала свое копье у сестры и присела, взяв оружие наизготовку, — а потом облегченно улыбнулась, когда из-за поворота выбежали их товарищи. Возглавлял их Тэ Цзинь, и в руке у него грозно сиял клинок призрачного пламени.

— Погаси меч! — рявкнула бабушка. — Это приманка для любого дракона, который нас заметит!

Повинуясь приказу старшей, юноша втянул в себя магию, и клинок рассеялся, как туман с восходом солнца. Потом он взглянул на Байшью, на которой была накидка и амулет сестры. Вежливо ей кивнув, он устремился к Найве.

— Ты цела, Найва? — спросил он, вглядываясь в нее так пристально, что девушка зарделась. — Должно быть, ты одна встретилась с драконом!

— Я была не одна, потому что моя сестра всегда рядом. Но как ты узнал, что я — это я? Мы же поменялись одеждой.

— Да, я вижу. Должно быть, у вас на это были свои, охотничьи причины, — он улыбнулся, и от этой улыбки у него в уголках глаз появились морщинки. Он словно заглянул в будущее, в котором он несомненно станет старейшиной — если Оджутай или его отпрыски не изловят его и не убьют за то, что ему ведомы тайны призрачного пламени. — Когда мы впервые встретились, вы действительно казались совершенно одинаковыми. Но мы путешествуем вместе уже несколько дней. Я ни за что не спутал бы тебя с сестрой.

— Отчего ты так покраснела, Най? Солнышко напекло? — с ухмылкой поддразнила близняшку Байшья. Она подмигнула Тэ Цзиню, как могла бы подмигнуть двоюродному брату, и тот тоже зарделся, но не отодвинулся от Найвы.

Бабушка взглянула на одну внучку, потом на другую, и с бесстрастным лицом повернулась к четверке верных охотников. Маттак, Ойян, Рахан и Сорья глядели на лавину, завалившую открытое пространство и проход к эдрам — единственное видимое свидетельство титанической битвы, выигранной словами и хитростью, а не силой и мечами.

— Это была иллюзия? — спросил Маттак. — Я впервые вижу такого огромного... и такого величественного дракона.

— Величественного, это верно, — сказала бабушка. — Что ж, надеюсь, что он поверил в ловушку Уджина, и больше мы его здесь не увидим.

— Жаль, что мы не могли уговорить его перед отбытием перебить всех владык драконов, — пробурчала Найва.

— Размышления о том, чего мы не могли сделать, только вгонят тебя в тоску, — заметила бабушка. — Такие, как он, не оказывают услуг другим. Они все делают для себя. К тому же я на собственном опыте знаю, что когда пытаешься воплотить в жизнь свои эгоистичные мечты, то больнее всего потом бьют последствия, которых ты совсем не ожидала. Мы остались при своих. Я принимаю это с благодарностью. Где Фек?

Неровный звук шагов стал ей ответом. Орк явился последним, и в одной руке у него был тонкий резец, а в другой — рог. Мечи висели в ножнах за спиной.

— Чем ты собирался сражаться с драконом, резцом или рогом? — спросила бабушка, иронически приподняв бровь.

— Когда я увидел эту зверюгу, стало ясно, что нашей жалкой магией его не взять, — ответил Фек. — Так что я решил, что, быть может, сюрприз поможет там, где нет толку от оружия.

Ясва усмехнулась.

— Но я вижу, что дракона нет, а вы живы, — добавил Фек.

— Эту историю я тебе расскажу, когда мы будем сидеть под скальным навесом, подальше от глаз кружащих в небе драконов. Атарка и Оджутай непременно отправят своих отпрысков выяснить, что такое творилось здесь сегодня, — бабушка зашагала вверх по тропе. — Девочки! За мной.

Сестры поспешили вдогонку за бабушкой.

Найва была вне себя от радости, ей трудно было собраться с мыслями, но ее переполняла энергия, и она не могла молчать. Так что она задала первый вопрос, который пришел в голову:

— Что будем делать с печенью и сердцами отпрыска? Заберем на обратном пути?

— Да, — сказала бабушка.

Найва начала было спрашивать, для чего нужны будут внутренности, но Байшья перебила ее и задала свой вопрос, затаив в ожидании ответа дыхание.

— Как ты думаешь, я смогу научиться путешествовать по мирам? Или эта магия подвластна только драконам?

— Нет, не только драконам. Я встречала мироходца еще до вашего рождения. Во всех отношениях он мне показался таким же человеком, как вы и я, и был таким же невежливым и немного назойливым, когда ныл и умолял меня, — сказала бабушка, недовольно кашлянув.

Но это был не просто кашель. У бабушки перехватило дыхание от подъема по крутой тропе к вершине каньона, и ей приходилось тяжело опираться на копье — впервые на памяти девушек ей понадобилась помощь. Казалось, что время не властно над ней, но трудное путешествие и встреча с могущественным Боласом вытянули из нее силы. Может быть, она не умрет в этом году или даже через пять лет, но она определенно была смертной. Это понимание тяжелым камнем легло на сердце Найвы. Но теперь она понимала и то, что Ясва Коготь Дракона не боится смерти — она заботится лишь о выживании своего народа.

— Вам, девочки, пора разобраться в ваших обязанностях, и понять, сколько всего лежит на плечах молодых, — продолжила бабушка. — Клан Темур не должен умереть, даже если ему придется заснуть, словно Уджину, и затаиться до той поры, когда можно будет вновь проснуться. А проснуться он сможет, только если останется память, которая будет направлять его.

— Но разве резьбы по кости хватит? — спросила Найва.

— Хватит для чего? Ничто на свете не может оставаться таким же, как в дни моей юности, — или вашей, когда вы станете старыми. Миром правят перемены.

Они дошли до скального навеса. Маттак и Ойян остались караулить снаружи, а Рахан и Сорья развели костер и поставили кипятиться воду в котле. Бабушка устало уселась на камень, позволив внучкам поухаживать за собой — она бы никогда не допустила этого раньше, когда сама заботилась о них и воспитывала, выращивая из детей юных взрослых. Девушки помогли Ясве снять накидку, расчесали волосы, стерли грязь и пот с лица и приготовили горячий травяной настой, согревающий члены и укрепляющий легкие.

Тэ Цзинь встретился глазами с Найвой.

— Чем я мог бы помочь? — мягко спросил он.

Бабушка жестом пригласила юношу сесть рядом с ней. Фек устроился напротив них, с другой стороны костра, и в аккуратный ряд выложил свои инструменты резчика на каменной скамейке. Он начал работать над рогом, который взял с собой, чтобы потом добавить его к коллекции безделушек, спрятанной в пещере.

— Тэ Цзинь, ты можешь остаться с нами, если сам желаешь этого, — сказала бабушка.

— Мне нужно вернуться к наставнику. Он еще многому может научить меня. А потом я должен буду передать эти знания тем, кто придет после меня, чтобы не умерли традиции Джеская, — юноша поглядел на Найву, вздохнул и слегка покачал головой. — Таков мой долг, и мои желания здесь не имеют значения.

— Да, конечно, — согласилась бабушка. Найва заломила руки, но промолчала. В суровом мире кланов долг всегда на первом месте. — Уджин прислал тебя сюда, чтобы рассказать нам историю. Он надеялся, что мы сможем воспользоваться ею, чтобы навсегда изгнать Боласа с Таркира. Но это не единственная причина, по которой тебя прислал Уджин. Дух-дракон усвоил уроки мудрой женщины Те Чу Ки. Речь идет не только об Уджине и Боласе. Речь идет о Темуре и Джескае, обо всех кланах Таркира. Я помню их все, а вы, молодые, ничего не знаете о старом мире. Наши владыки драконов стремятся уничтожить все знания о том, что было до них. И поэтому мы должны сделать все возможное, чтобы сохранить сердце наших предков.

Она протянула руку. Фек положил в нее рог. Ясва повернула его и показала начало чудесной резной картины: две девочки стоят на крутом горном склоне.

— Быть может, когда-нибудь в неведомом пока грядущем родятся люди, которые отыщут эту историю, и она изменит их представления о мире.

Бабушка вернула рог Феку. Тот сосредоточенно и с большим мастерством принялся за работу.

Байшья пихнула Найву в бок и прошептала:

— Я тебе говорила, что бабушка не просто так взяла его в племя.

— Я должна вернуться в Аягор, чтобы охотиться для Атарки, — продолжила Ясва. — Самое важное сейчас — убедить ее, что она убила всех шепчущих. Нельзя, чтобы она узнала о существовании Шепота Разума. Для выживания мы должны сделать все, что потребуется. Девочки, вы пока останетесь здесь.

— Но проход в эдры закрыт, — запротестовала Найва.

— Если постараться, то его можно раскопать. Байшья, ты попробуешь еще пообщаться с Уджином через океан воспоминаний. Фек запишет все, что ты увидишь. Его резные картины будут храниться здесь вместе с остальными сокровенными историями. А Найва будет охотиться для вас и охранять от опасностей.

— Но настанет ли тот день, когда мы будем в безопасности? — спросила Найва.

— Он настанет тогда, когда последний из увиденных нами драконов улетит прочь. Что же до Боласа... надеюсь, он сочтет слишком рискованным возвращаться на Таркир.

— Ты солгала ему, — сказала Найва. — А что, если это его история была правдой, а Уджин обманывал нас, чтобы мы уберегли его сущность от мести Боласа?

— Мы никогда не узнаем, как все было на самом деле, — Ясва пристально поглядела на Тэ Цзиня. Тот сидел безмолвно и неподвижно, словно воды Царства Медитации, где побывали близняшки. — Я знаю, что ты должен вернуться к наставнику. Но я прошу тебя остаться здесь хотя бы на несколько месяцев. Расскажи историю Уджина еще раз, чтобы Фек смог вырезать ее на кости, и она хранилась бы еще и здесь, а не только у джескайцев. Люди кланов должны помогать друг другу, чтобы уцелеть. Это — единственный способ. И в этом состоит послание для нас от Уджина.

Найва затаила дыхание. Тэ Цзинь встретился глазами с суровым взором бабушки. Но он улыбнулся, бросил на Найву короткий застенчивый взгляд, кивнул.

— Да. Я останусь на какое-то время.

Найву охватило ликование. Она не хотела улыбаться, но ее губы сами собой растянулись в довольной ухмылке.

Байшья фыркнула и пнула Найву в лодыжку.

— Ай! — но Найва засмеялась.

Тэ Цзинь снова покраснел, сдавленно кашлянул в кулак и сказал с высокопарной серьезностью:

— Я все еще ранен. Пока я не восстановлю силы, мне нечего и надеяться, что я смогу убежать или спрятаться от отпрысков Оджутая.

— Да, конечно, причина именно в этом, — согласилась Байшья, демонстративно закатывая глаза.

Найва ее ущипнула, и в ответ Байшья чувствительно двинула сестру локтем под ребра.

Бабушка улыбнулась, и это была расслабленная улыбка — из тех, что так редко появлялись на ее лице.

— Вот, что я вам поручаю, девочки. Дети, которые рождаются в наши дни, знают лишь один мир — мир владык драконов. Они думают, что так было всегда, что люди могут лишь кланяться драконам, и что великих драконов никому не победить. Но мне кажется, Уджин не подумал о том, что из его истории мы можем извлечь еще один урок. Умереть могут даже самые великие драконы.

— Ты действительно так думаешь? — спросила Найва.

— Да, я так думаю. Ибо в неведомом грядущем может случиться все что угодно.

Сюжет «Базового выпуска 2019»
Описание planeswalker-а: Никол Болас
Описание planeswalker-а:: Уджин, Дух Дракона
Описание мира: Таркир