УАТЛИ

Уатли было восемь лет.

Крохотные пылинки плясали в лучах вечернего солнца, и тренировочная площадка в тени дворца Токатли была залита оранжевым светом. С десяток других детей сидело рядом с ней на каменной плите, сжимая в маленьких ладошках деревянное учебное оружие. Она была маленькой и хотела задать сразу тысячу вопросов — но уже была достаточно взрослой, чтобы дождаться, пока это станет уместно. Поэтому она сидела, обхватив руками ступни, и ждала, пока жрец Империи Солнца закончит свой монолог. Он рассказывал юным еще-не-воинам о трех аспектах Солнца, но делал это так занудно, что слова сливались в монотонный гул, наводящий на Уатли ужасную скуку. Она знала все эти истории наизусть. Уатли любила истории.

— А что есть за обратной стороной солнца? — выпалила она.

Жрец моргнул.

Уатли сжала ступни руками и не отводила глаз.

Жрец тяжело вздохнул.
— Уатли, настанет день, и ты станешь сражаться с клинком в руках и говорить с могуществом Солнца на устах. То, что у него за обратной стороной, не имеет значения.

Уатли терпеть не могла, когда говорили о ее будущем. Она ходила на особые уроки со жрецами и шаманами, потому что хорошо умела рассказывать истории, но ее раздражало, что ей не давали проводить это время с другими еще-не-воинами.

— Но я хочу знать, что за обратной стороной! — сказала она, изо всех сил стараясь, чтобы ее жалоба звучала как простое любопытство.

Другие еще-не-воины смотрели на все это с раздражением. Уатли покраснела.

— Однажды Уатли может стать нашей воительницей-стихотворцем, — сказал Инти, ее кузен. Его голос звучал так уверенно, как просто не имеет права звучать голос восьмилетнего. — Разве нет историй об обратной стороне солнца, которые она должна знать?

Остальные дети согласно закивали.

Жрец казался немного растерянным. Он с надеждой оглянулся на учительницу боевого мастерства, но та лишь пожала плечами. Тогда жрец нахмурился и взглянул Уатли в глаза.

— Никаких историй об обратной стороне солнца нет.

«О-о-о», — разочарованно протянули будущие воины.

Жрец тяжело вздохнул.
— Именуй то, что ты можешь видеть. Прославляй то, что ты сделала, и не трать время на неизвестное.

Уатли была смущена.
— Но что, если я правда хочу это узнать?

Жрец снова взглянул на учительницу боевого мастерства, и в его глазах появилось то отчаянное выражение, что встречается только у усталых взрослых, окруженных любопытными детьми.

С привычной властностью учительница хлопнула в ладоши и обратилась к юным воителям.
— Ученики! Все разбиваются по парам и отрабатывают свои боевые стили. Первый, кого собьют с ног, будет убираться на площадке.

Дети вскочили на ноги и побежали к дальнему краю арены, галдя без умолку — будто бы пытаясь отыграться за вынужденную тишину во время лекции. Уатли осталась на месте. Она внимательно смотрела на жреца.

Тот снова вздохнул и поглядел на нее с выражением слегка раздраженного родителя.
— Мы чувствуем в тебе дар слова, Уатли. Если ты захочешь стать воительницей-стихотворцем, то, когда ты достигнешь цели, твои слова станут истиной.

Девочка непонимающе нахмурилась.
— Это значит, что я буду выдумывать?

— Нет. Это значит, что когда ты будешь рассказывать истории, ты будешь рассказывать чью-то правду. Ты должна будешь знать, что случилось с героем твоей истории, и рассказать об этом так, чтобы никто из твоих слушателей не забыл услышанного. — жрец был непоколебим. — Если ты станешь воительницей, что сражается во имя империи, ты все поймешь. Ты будешь одиноким голосом, кричащим с вершины горы. Голосом империи, голосом всего, что имеет значение.

Уатли закусила губу. Она не была уверена, что ее привлекает роль голоса на вершине горы. Она подумала о жреце и об учительнице, о тетушке и об Инти. Она подумала обо всех жителях империи и о том, как однажды они будут слушать правду, которую она расскажет.

— Империя — это все, что имеет значение, — сказала себе Уатли. — А не то, что существует за той стороной солнца.

Анграт и Уатли стояли на небольшой полянке, пригнувшись, чтобы держать равновесие на бешено трясущейся под ногами земле. Они смотрели, как золотые шпили Ораски все выше и выше вырастали над кронами деревьев в долине внизу. Шпили словно вытягивали за собой весь город. Ломались деревья, и с поднимающихся зданий сыпалась земля и катились в стороны камни.

У Уатли перехватило дыхание.

Ораска была прекраснее, чем она могла себе представить... и не имела ничего общего с городом из ее видений.

Дрожь унялась, Уатли смахнула набежавшую слезу. Золотой город был здесь. Громадные арки и резные картины размером с дом; лабиринт, в котором больше золота, чем она видела за всю свою жизнь. Это место, казалось, пульсировало магией. От той поляны, где они стояли, до города было еще где-то полдня пути, но все же она была ближе к Ораске, чем любой из жителей Империи Солнца за много веков.

Стоящий слева от нее минотавр возбужденно фыркнул: «Самое время, черт возьми», — и зашагал вниз по склону холма, целеустремленный и нетерпеливый.

Уатли вспомнила о своем задании и побежала вдогонку.

Мысли проносились у нее в голове одна за другой. Она нашла Ораску — это значит, что нужно возвращаться? Может быть, надо пробраться в город и отыскать само Бессмертное Солнце? Уатли пыталась сдерживать ликование, но у нее ничего не вышло. Глупая улыбка расплылась у нее на лице.

— Значит, тебе велели найти золотой город, словно девчонке на побегушках? — усмехнулся Анграт.

Уатли вернулась из грез в реальный мир, спрятала улыбку.
— Так поручил мне император. Это дом наших предков, и мы — законные правители Иксалана.

Деревья смыкались над ними. Ветви переплетались над головами, и чем дальше женщина и минотавр заходили под свод джунглей, тем громче становилось пение птиц и стрекот насекомых.

Анграт наблюдал за Уатли.
— А что ты сама получишь?

— Титул, который принадлежит мне по праву, — ответила Уатли. — С самого детства я тренировалась, чтобы стать воительницей-стихотворцем.

Анграт фыркнул.

Уатли нахмурилась.
— Что?

— Никакой титул не принесет тебе свободу.

Его цепь устремилась вперед, чтобы убрать в сторону ветку, преградившую им путь. Уатли почувствовала раздражение.
— Тебе не понять. Я стану рассказывать о победах своего народа.

Анграт взглянул на нее через плечо.
— И для этого тебе нужен титул? Ты мыслишь, как муравей.

Уатли была оскорблена до глубины души, но сдержалась. Она на собственном опыте знала, какой горячий характер у минотавра, и ей вовсе не хотелось спровоцировать на драку этого нового и странного союзника.

— Что значит, «ты мыслишь, как муравей»? — спросила она нарочито спокойно.

Анграт расправил плечи и повертел головой, разминая шею.
— Предел твоих мечтаний — забраться на вершину муравейника, потому что оттуда вид хороший.

— Хочешь сказать, что Империя Солнца — муравейник?

Минотавр захохотал. Его смех оказался низким гортанным звуком, напомнившим Уатли рев длинношея.
— И твоя Империя Солнца — муравьи в муравейнике, и Речные Вестники, и Торресон, и все остальные сборища идиотов в этом мире.

— Что ж, у тебя хотя бы нет любимчиков.

Анграт шагнул вперед и приподнял стебель гигантского цветка, чтобы Уатли могла под ним проскользнуть.
— Мой народ превыше всего ценит свободу. Мы готовы убивать за нее, и любой из нас понимает, почему мы это делаем, — минотавр посмотрел на Уатли серьезными глазами. — Ты же сама приковываешь себя к месту ради каких-то полузабытых побасенок.

— Побасенок? — рявкнула она. — Ты говоришь о моей истории. Говоришь обо всем, ради чего я живу. Всю свою жизнь я посвятила поиску подходящих слов, выражению наших общих чувств, сохранению истинной и гордой истории Империи Солнца.

Анграт слушал и посмеивался. Уатли прикусила язык. Он улыбнулся — как только мог улыбнуться минотавр.
— А что ты скажешь о Речных Вестниках? Их история не заслуживает того, чтобы ее запомнили?

— Ну... заслуживает. Наверное, заслуживает. Но воительнице-стихотворцу нет дела до их...

— Вы убиваете друг друга, чтобы выяснить, кто достоин решать, что такое история. Вы спорите, брызжете слюной, определяя, кто будет главным, но никто из вас не способен обрести истинную свободу. И кто ты такая, чтобы говорить, что права, идиотка?

Уатли разрывали противоречия.

Она думала, кем себя возомнил Анграт, решив, что может разговаривать с ней в подобном тоне. Он был грубым, прямолинейным... но если он говорил правду, то ему были ведомы такие вещи, о которых Уатли даже не имела представления. Он говорит, что из другого мира, — может быть, там, откуда он явился, все происходило по-другому? Уатли вдруг почувствовала себя назойливым и капризным ребенком, нагло заявляющим о собственной важности. Она не хотела принимать за основу постулат о том, что знает все лучше него — ведь если подумать, то это могло оказаться совсем не так. Путь, по которому она пошла в жизни, был ограничен высокими стенами — такими, что через них не заглянуть.

По ее спине пробежала дрожь.

Анграт, который шел впереди, остановился, оглянулся на Уатли.

— Ты тоже это почувствовала?

Она кивнула. Шею защекотало, и она поежилась, несмотря на стоявшую в джунглях жару.

Анграт дернул ушами.
— Иди за мной, — сказал он.

«Милосердное солнце, ну и грубиян же он все-таки», — раздраженно подумала Уатли.

Минотавр вдруг замер, и Уатли почувствовала нарастающий жар. Анграт творил заклинание. «Нет, не заклинание. Нечно иное». Когда сияние, словно от горячих углей, осветило тело Анграта изнутри, Уатли поняла: он хочет, чтобы она последовала за ним — тем способом, который ей довелось испробовать лишь единожды.

Уатли сосредоточилась. Она попыталась вспомнить, как выглядит обратная сторона солнца.

Чувства охватили ее неожиданно и накрыли с головой. По коже побежали мурашки, что-то тянуло в груди. Это было пугающим и знакомым — словно попытка в первый раз сделать обратное сальто или поплыть, не касаясь дна. Уатли смотрела, как ее кожа начинает мерцать ярким закатным светом. Привычный мир перед ее глазами расплылся, и она потянулась в другой план бытия. Теперь это было ей уже не в новинку: яркая буря цветов и света — и Анграт, указывающий путь вперед. Он был готов провести ее к выходу.

Уатли оторвала ноги от земли своего мира и шагнула в никуда. Она чувствовала опору под ногами, но у материи здесь не было ни веса, ни предназначения. Вокруг струились синие течения, и каждый шаг отдавался во всем теле энергией, с которой она никогда не встречалась раньше. Время здесь остановило свой ход.

Не оборачиваясь, Анграт жестом указал Уатли на открывшийся перед ним портал. Минотавр все еще светился магическим светом, словно угли в прогоревшем костре, и Уатли поняла, что она сама, должно быть, слишком яркая, чтобы Анграт мог на нее смотреть.

Она подошла и заглянула в окно, прорезанное в воздухе.

Здесь было холодно — такого холода воительница не испытывала никогда. Горы тянулись к клубящимся облакам, какие-то белые хлопья падали с низко нависающего неба.

Уатли была поражена. Она наклонилась вперед — и ее немедленно и безжалостно выдернуло назад.

Уатли протащило через пространство и цвета, и она вывалилась в ткань бытия — вылетев в душную влажность и запах мокрой земли джунглей и больно ударившись спиной.

Все тот же круг с треугольником мерцал у нее над головой.

Анграт стоял рядом. Магия, запрещающая проход, была ему уже хорошо знакома, и он успел приготовиться к удару. Минотавр с собственным светящимся треугольником над головой смотрел на Уатли с невысказанной фразой «ну я же тебе говорил» в бычьих глазах.

— Я думаю, что мы рядом с тем, что удерживает нас в этом мире, — проворчал он.

Уатли испустила дрожащий вздох.
— Что это было за место?

— Калдхайм, — с чувством сказал Анграт. — Другой мир. Теперь ты понимаешь, о чем я говорю?

Уатли покачала головой.

Анграт фыркнул.

— Свобода начинается с осознания того, что ты в ловушке.

День перетек в ранний вечер. Уатли и Анграт шли бок о бок. Они шли быстро — Уатли хорошо знала, как находить дорогу в лесу. Чем ближе они были к городу, тем сильнее менялся окружающий ландшафт. Листья деревьев блестели золотом, трещины в земле открывались в глубокие ущелья и проходы с золотыми стенами.

Уатли дрожала все сильнее, и это беспокоило ее. Анграт пробормотал что-то о том, что Бессмертное Солнце, должно быть, взаимодействует с магией мироходцев, и воительница вздохнула. Похоже, что каждый, кто искал Бессмертное Солнце, по-своему описывал его свойства. Не может быть, чтобы все эти описания были правдивыми. В какой-то момент Уатли спросила Анграта, куда он первым делом отправится, когда сможет покинуть мир.
— Хочу увидеть дочерей, — коротко ответил он.

Уатли была тронута такой заботой.
— Сколько ты уже не видел их?

— Четырнадцать лет, — прорычал Анграт.
На мгновение Уатли стало его жалко. Она хотела выразить соболезнования, но Анграт прервал ее: «Они бы с радостью выпили кровь твоего императора, идиотка».

Если что-то и могло бы выдернуть Уатли из этого мира, то это был бы характер Анграта.

Наконец они дошли до строения, поднимающегося из-под земли — храма весьма скромных размеров. Фасад украшало большое изображение летучей мыши со страшной мордой, вырезанное в камне. Металл, использованный в конструкции, пришел в плачевное состояние, и Уатли сделала вывод, что это не часть Ораски, а гробница, выстроенная рядом с ней. Гробница казалась выпавший из времени, в джунглях она была не на своем месте. Это потрясало воображение... и тревожило.

Уатли замедлила шаг, потом остановилась.

Она вспомнила старинную историю, которую все давно позабыли — все, но не она. Не воительница-стихотворец Империи Солнца.

— Летучая мышь с востока, — прошептала она.

Анграт подернул ушами.
— Какая еще летучая мышь?

Уатли показала на возвышающееся перед ними строение. Лианы опутывали его, время оставило свой след на стенах, а плита, закрывавшая вход, была слегка приоткрыта.
— Есть легенда о том, как летучая мышь с востока повстречалась с Акласоцем...

Минотавр фыркнул.
— И как же в твоей легенде остановили эту летучую мышь?

— Она сама решила уснуть волшебным сном.

Уатли зашагала ко входу, зачарованная возможностью исследовать храм. Если Ораска пробудилась, то, быть может, это место тоже?.. . .[/nbsp]

— Ты что творишь?! — закричал Анграт.

«Собираюсь заглянуть за ту сторону солнца», — с ухмылкой подумала про себя Уатли.

Она подошла к приоткрытой двери — и пораженно отпрянула, когда из глубин храма к ней потянулась бледная рука. Уатли застыла от ужаса. Вторая рука, явно женская, схватилась за золотую плиту.

Воительница инстинктивно, без слов, заклинанием призвала ближайшего динозавра. Ее сердце бешено колотилось. Она глядела, как рука приподнимает преграждающую вход тяжелую плиту и отбрасывает прочь.

Фигура вышла на свет, и паника Уатли уступила место изумлению.

Женщина без всякого сомнения была вампиром, хоть длинные вьющиеся волосы и молодое лицо и маскировали ее смертоносную натуру. Она была среднего роста, немного ниже Уатли, но двигалась с поистине королевским достоинством.

У Уатли перехватило дыхание. Она посмотрела на Анграта, ожидая, что тот бросится в бой, но минотавр точно так же замер без движения.

— Ты — святая Эленда, — сдержанно сказал он. — Та самая, о которой все время болтают вампиры.

Уатли кольнула досада: Анграт знал легенду, которой не знала она.

Движения женщины были медленными и исполненными цели. С улыбкой на губах она взглянула на Анграта, потом на Уатли.

— Ораска наконец пробудилась.

Ее голос был мелочным и тихим. Колокольчик, прогнавший тишину.

Справившись с изумлением, Уатли взялась за клинок. Низкий рык раздался в нескольких метрах в стороне, и воительница приказала явившемуся на зов динозавру присесть, приготовившись к атаке. Она знала, как устроены легенды. Как никто другой она знала, как появляются истории и как они развиваются. Почти каждая история вырастала из правды, и Уатли справедливо рассудила, что легенда о летучей мыши с востока много веков назад началась с этой вполне реальной вампирши.

Женщина, впрочем, сохраняла спокойствие. Она взглянула Уатли в глаза, и ее лицо казалось воплощением безмятежности.

— Для чего ты взялась за оружие? — спросила она с любопытством.

Уатли ухмыльнулась.
— Я не позволю Легиону Заката захватить город. Твои захватчики заслуживают еще худшей судьбы, нежели чем смерть.

Вампирша нахмурила брови. Ее губы разошлись, она казалась оскорбленной в лучших чувствах. Голос ее был приглушенным и потусторонним.
— Значит, мы теперь захватчики?

— Я знаю все истории своего народа о тебе и твоем Легионе Заката, — прошипела Уатли. — Хочешь, расскажу?

Воительница кипела яростью. Она начала читать стихотворение, написанное всего два года назад, смакуя горькие слова.

«Они пришли с Востока, черной тенью
Укрытые. Искали то сокровище, что время
У них отняло. Шип у розы, кровь, что запеклась —
Аданто. Дом лишающих и крови, и имен».

Анграт дрожал от гнева и нетерпения.
— У нас нет времени на болтовню, Уатли. Мы должны забрать Бессмертное Солнце, чтобы уйти.

Эленда не обращала на Анграта никакого внимания. Она была в ярости. Взгляд ее золотых глаз перескакивал с Уатли на минотавра, потом обратно.
— Для чего явился сюда Легион Заката?

— Чтобы украсть то, что им не принадлежит, — язвительно ответила Уатли. — А ты как думаешь, для чего они сюда явились?

— Чтобы вернуть то единственное, что принадлежит нам, — ответила Эленда сдержанно, но в ее тоне слышалась злоба. — И оставить все остальное в покое. Таким было наше священное предназначение.

Анграт зарычал.
— Не забудь рассказать об этом своим приспешникам. Уатли, идем же.

Оставив его слова без внимания, Уатли крепче сжала рукоять клинка. Святая Эленда стояла, напряженная, как дикая кошка. Казалось, что она готова в любой момент атаковать со смертоносной грацией, нанося удары острыми как бритва когтями.

Вампирша обнажила зубы.
— Я оставила Церкви тайны ритуала, чтобы они приняли на себя мое бремя, а они использовали его, чтобы стать захватчиками?

— А что они должны были сделать с твоим даром? — сверкнула глазами Уатли.

— Они должны были научиться смирению.

Уатли пораженно раскрыла рот. Легион Заката? Смирению?

— Они должны были отыскать путь к спасению для всех нас, — продолжила Эленда. — Но я вижу, что придется научить их тому, что они забыли.

Эленда выпрямилась, и тень накрыла ее лицо. Она шагнула вперед, мимо Уатли и Анграта, и растворилась в черном сгустке воздуха.

Мгновение спустя вернулся солнечный свет, янтарной мозаикой падающий на землю через золотистые листья. Вампирши нигде не было.

Уатли моргнула, пытаясь отыскать хоть какой-то след, указывающий, куда та направилась.
— Да ладно! — сердито протянула она.

— Может быть, пойдем уже?! — проревел в бешенстве Анграт и ударил своей цепью по ближайшему дереву. Ствол треснул, и дерево с треском повалилось на землю. Во все стороны прыснули десятки мелких зверьков и насекомых.

Уатли хмуро посмотрела на минотавра.
— И зачем это было? Ты только привлекаешь к нам внимание.

— Тебя слишком легко отвлечь. Мы потеряли время на болтовню с вампиром!

— Она живая святая, с которой я хотела поделиться мыслями.

— Твоя страсть обмениваться историями не стоит больше ни секунды моего времени!

Анграт запустил цепь в лицо Уатли, и та еле успела уклониться. Жар опалил ей щеку.

Только реакция и годы тренировок позволили ей отскочить назад, восстановить равновесие и мгновенно выхватить клинок. Впрочем, когда она пришла в себя и собралась контратаковать, то увидела лишь спину минотавра, успевшего удивительно далеко убежать в сторону шпилей Ораски.

Анграт (грубый, невыносимый, раздражающий Анграт) собирался попасть в город раньше, чем она.

Уатли не собиралась допускать этого.

ДЖЕЙС

Все внутри Джейса было пропитано эмоциями, сдавлено удушающей силой, пришпилено к бечевке и вывешено на волю ветра. Он чувствовал себя совершенно выжатым — «истощение» для этого было слишком слабым словом.

Он сосредоточенно шагал вверх по ступеням золотого города, при этом остро осознавая, что за его спиной идет Враска. Джейс слишком устал, чтобы чувствовать стыд за потерю контроля над собой. Телесные недуги проявляются в неуправляемой лихорадке. Было логично, что недуги разума телепата проявились... вот так. Извержением. Бешеным потоком ментальной магии.

Сейчас работа его сознания была направлена на то, чтобы расчленить и каталогизировать воспоминания, все еще рвущиеся на свободу. Колодец разума Джейса стал неизмеримо глубоким, фактура элементов была столь же бесконечно разнообразна, как и окружающий его мир. Он должен был на чем-то сосредоточиться. Он был уверен, что иначе его снова захлестнет волна горя.

(Вспышка: ему двенадцать лет, он сидит в углу своей комнаты, завернувшись в шерстяное одеяло, и утирает слезы. Их собака умерла).

Воспоминания продолжали приходить, но теперь он мог их сдержать. Память теперь не изливалась наружу. Больше Враска не могла ничего увидеть (слава богам!). Джейс был смущен, поняв, сколько она уже увидела, но его утешало лишь одно: нечто подобное она испытывала и сама.

В конце концов, ее тоже когда-то пытали. Она могла его понять.

Маг был благодарен судьбе за возможность заняться чем-то бездумным и монотонным, чтобы полностью сосредоточиться на организации сознания. Шаг, за ним еще один, еще один, и так до самого верха. Левая нога. Правая нога. Левая нога.

Длинная лестница из чистого золота вела по склону выросшей из земли скалы, повторяя все его изгибы и перепады высот. Джейс шел чуть впереди Враски. Он видел золотые жилы, блестящие в камне. С каждым шагом ему становилось все более неловко — казалось, что каждый раз он вытирает ноги о чужое сокровище. Золото было податливым и мягким материалом. Джейс задумался, что за магия защищала стены города от разрушения в течение долгих веков.

Мысль о золоте вызвала в памяти какие-то туманные намеки, обрывки воспоминаний, еще не появившихся на свет.

(Золотая чешуя. Песчаник. Жара. Скрип песка на зубах, песок в глазах и в горле. Сломленные, обреченные на гибель друзья. Он пытается пробиться в разум дракона. Узнать, что тот задумал, не дать ему сотворить зло, — и, на какую-то долю секунды, у него получилось, он увидел цель, эндшпиль...)

Это воспоминание никак не поддавалось ему. Джей попробовал восстановить еще какие-то детали.

(Дракон заметил его присутствие и нанес ответный удар, попытавшись прочитать его собственный разум. Но как только он прорвался через барьеры, что-то вмешалось — и все погрузилось во тьму.)

Не получилось. Джейс сердито нахмурился. Он хотел вспомнить то, что случилось в промежутках между фрагментами. Хотел узнать имя золотого дракона. Ему просто необходимо было сложить всю картину и понять ее смысл.

Но мысли об одном драконе напомнили ему о другом.

(Внутри просторной пещеры разворачивается Уджин. «Удачи, Джейс Белерен», — говорит он на прощание, скручивая кольцами свой серебристый хвост.)

Джейс моргнул. Уджин. Это имя вспомнилось легко, но текстура воспоминания была странной. Джейс нашел этот разговор в своем разуме и ощупал его грани, осмотрел стороны — так же тщательно, как когда-то давно, когда в его память вмешался Альхаммарет. Никогда не доверяй своим воспоминаниям, когда они касаются кого-то старше, чем ты сам. Джейс покривился, понимая, что даже не подумал бы внимательнее исследовать воспоминание, если бы не научился этому когда-то на собственном горьком опыте.

Вот оно. Потайной переключатель. Леска, о которую так легко споткнуться, хитроумное ментальное заклинание, которое дракон-дух заложил в память Джейсу так, что тот даже не заметил. Заклинание запускало простую команду.
«Если кто-то захочет прочесть мои мысли и наткнется на это воспоминание об Уджине, вся память закроется, а я буду вынужден мгновенно перенестись в другой мир. Сюда. На Иксалан».

Джейс забеспокоился.
«Для чего Уджину понадобилось прятать это воспоминание? Для чего ему нужно было, чтобы я попал именно сюда? Может быть, я должен был стать приманкой?..

...И что я нашел в разуме золотого дракона, прежде чем лишился памяти?»

Он отложил воспоминания о драконе-духе и о золотом драконе в сторону, чтобы поразмыслить над ними, когда будет время.

Сейчас же они с Враской достигли вершины лестницы. От показавшегося бесконечным подъема бедра болели, а сердце бешено стучало в груди. Враска разминала ноги, облокотившись на золотую колонну.

Они стояли на краю просторной площади, а на другом ее конце видна была огромная башня. Во все стороны расходились золотые проходы — это был настоящий сияющий лабиринт.

— Мы бы застряли тут, если бы пришли с другой стороны, — сказала горгона, сделав глотов воды из фляги на поясе. — Спасибо, что свалился в водопад.

— Не за что, — сухо ответил Джейс. — Если понадобится упасть куда-нибудь еще, ты только скажи.

Центральная башня возвышалась над всем городом. Враска достала колдовской компас. Он показывал точно вперед. Горгона убрала компас и взглянула на Джейса.
— То, что нам нужно, находится там. Ты можешь отправить в небо иллюзию, чтобы сообщить команде, где мы?

Джейс не услышал ее. Чье-то ментальное присутствие привлекло его внимание. Он наклонил голову в направлении телепатического шума.

— В чем дело? — прошептала Враска.

— Здесь есть что-то большое.

Джейс закрыл их пеленой иллюзии. Получилось очень легко — почему-то даже легче, чем до его появления на Иксалане.

(Еще одно воспоминание: долгие часы, проведенные за изучением текстов и техник, он — подросток, до глубокой ночи читающий в кровати при свете фонаря. Гудение магического кольца за окном. Процедура Милларда. Побочные манипуляции. Закон Трисьена. Снова и снова, пока имена, техники и телепатические приемы не становились такими же знакомыми, как дыхание.)

Враска взглянула на лестницу, по которой они поднялись, и ахнула.

На городом возвышалась голова исполинского динозавра.

Тварь расправила крылья и взмыла в небо. С каждым взмахом шелестели деревья внизу. Джейсу показалось невероятным, что такое гигантское создание способно летать. Существо поднималось выше, хищно оглядывая землю, но Джейс не двигался. Они с Враской были надежно накрыты иллюзией.

В этот момент Джейс заметил в себе перемену. Джейс с Зендикара, Иннистрада и Равники был нервным, постоянно утомленным жизнью и чудовищно замкнутым в себе — он все время ощущал где-то на краю сознания пропасть в своих воспоминания. Джейс без прошлого жил настоящим, он был внимателен и отлично себя чувствовал, несмотря на любые обстоятельства. Этот Джейс был готов встретиться со всем, с чем только доведется столкнуться. Маг помнил, как он был и тем, и другим, но понял, насколько естественнее для него второй вариант. Долю секунды Джейс удивлялся сам себе, а потом понял, что его иксаланская искренность была ничуть не наигранной — точно так же, как и вдумчивость, которой он достиг, только лишившись памяти. На самом деле он всегда таким был. Просто однажды он забыл, как это.

(Воспоминание: мать возвращается домой с работы, одетая в халат целительницы. Она смотрит в открытое окно на бурю вдалеке, в руках у нее чашка кофе, на лице — улыбка. Тяжелые капли дождя колотят по жестяной крыше. Воздух пахнет влажным бетоном — и домом.)

Джейс улыбнулся. Ему нравилось, что он теперь может вспоминать мать.

«Надеюсь, она жива», — подумал он про себя.

— Улетел, — сказала Враска, и чары развеялись.

Джейс вспомнил, где они, и отпустил свою иллюзию.

— У тебя получилось куда быстрее, чем раньше, — сказала горгона.

Джейс кивнул, слегка улыбаясь.
— Теперь я помню все навыки, которым учил меня наставник. Подростком от него я узнал куда больше, чем потом, когда учился сам.

— Выходит, у тебя-подростка техника была лучше, чем у тебя-взрослого?

— А теперь у меня есть знания и от того, и от другого. Это... странно.

Враска заглянула ему в глаза.
— Ты замечательный. Ты же знаешь, да?

Джейс ответил на улыбку и почувствовал, как у него стали горячими щеки.
— Я стараюсь.

— И у тебя замечательно получается, — сказала Враска, поворачиваясь к башне. Она направилась к большим воротам, которые вели в башню с обратной стороны от площади.

Лилиана никогда не говорила Джейсу, что он замечательный.

Лилиана ухмыльнулась бы. Она бы пошутила, сводя все его достижения на нет, закатила бы глаза и попросила бы его не задаваться. Она не стала бы с ним разговаривать целыми днями. Она могла сожрать плоть демона крокодильими челюстями и хохотать, слушая, как рвется мясо. Она могла сделать многое — но никогда не назвала бы его замечательным.

Джейс догнал Враску, и вместе они подошли к центральной башне. Горгона вновь достала колдовской компас. Стрелка показывала точно на ворота перед ними.

Небо вдруг начало чернеть, на вершине башни заклубился дым. Джейс и Враска взволнованно переглянулись.

— Неужели вампиры опередили нас? — спросила Враска.

Чернильно-черные облака, собравшиеся над их головами, дали ответ.

Враска навалилась на ворота, но те оказались заперты. Она отошла на шаг и вгляделась в узор на дверях.

— Это лабиринт, — сказала горгона одновременно с Джейсом. Они неловко переглянулись.

Враска сделала Джейсу приглашающий жест.
— Вперед, — сказала она. — Ты у нас специалист по лабиринтам.

Джейс повел пальцами по лабиринту, и на двери за ними оставался магический синий след. Тьма, клубившаяся в небе, заставляла его спешить.

— Я такой, — сказал он довольно. — Джейс Белерен: воплощение Договора Гильдий, телепат, иллюзионист, специалист по лабиринтам.

— Ага, легко запомнить.

Пальцы Джейса добрались до конца лабиринта в центре ворот. Дурное предчувствие вдруг охватило его. Он потянулся своими чувствами, пытаясь понять, что ждет за дверью, и ментальным щитом укрыл себя и Враску.

— Что такое? — спросила она. Джейс понял, что стоит, удивленно приоткрыв рот. Он указал на узор на двери.

— Вот он. Символ, который появляется над головой, когда пытаешься уйти из этого мира, — сказал он. — Это символ Азориусов.

Враска нахмурилась.
— Но Азориусы с Равники.

Джейс вздрогнул. Из ментального сканирования стало ясно: в помещении кто-то есть. Он поглядел на Враску, но она не заметила страха в его глазах.
— Среди Азориусов были знаменитые мироходцы?

Враска нахмурилась еще сильнее.
— Не знаю. Никто, знаешь ли, не составлял списков.

— Это мог быть кто-то, занимавший высокое положение в гильдии. Кто-то, кто мог считать этом символ своим, — сказал Джейс, показывая на ворота перед ними.

— Паруном Азориусов был Азор.

Джейс еще раз просканировал помещение и замер. Он не знал, кто там внутри, но теперь точно знал, кем был этот кто-то. Разум существа был лабиринтом — до этого Джейс лишь единожды встречал такое.

«Азор был сфинксом?» — мысленно спросил маг Враску с приглушенным ужасом.

Горгона встревоженно посмотрела на него. Она знала, как Джейс относится к сфинксам. Коснувшись пальцами виска, Враска дала ему знак слушать ее мысли.

«Ни один сфинкс больше не причинит тебе зла», — решительно подумала она. Жестокий янтарный огонь вспыхнул у нее в глазах.

Джейс был готов обнять ее прямо сейчас. Впрочем, вспомнив о ее предпочтениях, он ограничился благодарной улыбкой.

«Я приготовлю обращающий в камень взгляд, — подумала горгона. — Одно слово, и он мертв».

Джейс кивнул. Тревога не давала ему покоя, во рту он чувствовал металлический привкус страха.

Он толкнул створку ворот, и та со скрипом приоткрылась — как раз настолько, чтобы можно было разглядеть помещение за нею.

Это был длинный оплетенный лианами зал. В дальнем его конце стоял гигантский трон, а в потолке сиял громадный диск. У подножия трона валялась засохшая трава и обрывки ткани. Раскрыв ворота, Джейс и Враска увидели, как массивная фигура на троне поднимает украшенную бородой голову.

— Кто явился сюда? — проговорил сфинкс. Его голос после долгих веков молчания стал хриплым, он больше напоминал рык животного, нежели человеческую речь.

Враска шагнула вперед уверенно и спокойно. Она была капитаном — и сейчас все ее поведение говорило об этом.
— Два чужака в этом мире. Назови свое имя, отойди с пути и отдай нам Бессмертное Солнце, если хочешь жить.

Сфинкс смотрел на них горящими глазами. Он был настоящим исполином, и в его осанке угадывалось напряжение хищника, резко контрастировавшее с мудростью во взгляде.

— Я Азор, Законотворец, — проревел он, наклоняя голову, чтобы рассмотреть Враску. — А ты станешь пленницей в третий раз за жизнь, горгона.

Джейс обрушил ментальную стену между сфинксом и Враской. Горгона же замерла, пораженная тем, что Азор так легко, словно походя, забрался ей в мысли.

«Он так похож на Альхаммарета», — подумал Джейс, и болезненные воспоминания сжали ему грудь.{129} Он заставил себя забыть про страх. Сфинкс не возьмет над ним верх. Больше такому не бывать.

— Ты будешь называть ее капитаном, — сказал Джейс ровным голосом.

Азор заревел, отвел взгляд от Враски и посмотрел на мага.
— А ты еще кто такой?

— Я — Джейс Белерен, воплощение Договора Гильдий, — уверенно ответил он.

Крылья сфинкса дернулись.
— Предохранитель?

— Пират.

Сюжет выпуска «Борьба за Иксалан»
Описание planeswalker-а: Джейс Белерен
Описание planeswalker-а: Враска
Описание мира: Иксалан