Одиночество Джейса

Человек открыл глаза.

Он лежал на спине и смотрел через нежно-зеленую листву на темнеющее синее небо. Теплый, ленивый ветерок шелестел в стеблях бамбука. Сквозь боль от синяков (и чудовищную мигрень) человек чувствовал, что земля под ним покрыта мягким слоем опавших листьев. Здесь, под бамбуковым пологом, было тихо. В воздухе ощущался тонкий запах соли, а вдалеке можно было расслышать шум волн.

Слева от человека хрустнула ветка. Вздрогнув, он завертел головой, пытаясь рассмотреть источник звука... и замер.

Это была напоминающая ящерицу тварь, покрытая яркими перьями синих и желтых цветов. Она стояла на задних лапах, а в громадных когтях передних сжимала яйцо. Повернув голову, тварь посмотрела на лежащего на земле человека своими оранжевыми глазами. Что-то коротко чирикнув, она продолжила путь, с каждым шагом подбрасывая в воздух листья. Мгновение — и она уже исчезла, словно призрак.

Человеку понадобилось время, чтобы осознать происходящее. Ящеротварь была для него новым впечатлением, но вся остальная ситуация оставляла любопытное ощущение дежавю.

Он поднял голову, чтобы лучше разглядеть себя. На нем был синий плащ, длинные штаны и тугой кожаный нагрудник.

Ничего из этого не показалось ему знакомым.

Застонав от натуги, человек сел. Потом встал и, спотыкаясь, побрел туда, куда скрылась ящеротварь, в надежде отыскать выход.

Бамбуковая роща уступила место пальмам. Расстояние между ними становилось все больше, а плодородную лесную почву постепенно сменял песок. Шум волн становился сильнее, и человек ускорил шаг, приближаясь к воде.

Он вышел на берег моря. Мягкий как мука песок под его сапогами простирался в обе стороны, покуда хватало глаз. Воздух был плотным, влажным. Человек почувствовал, что вымок, хоть и не заходил в воду. Каменные образования складывались в арку между берегом и морем, а за спиной, по кромке песка, шла плотная стена из пышной растительности джунглей.

Человек взглянул вверх. Там, далеко, солнце клонилось к горизонту, и морские птицы кричали, метались в вечернем небе.

Он посмотрел направо, потом налево.

— Эй!

Волны плескались, омывали его сапоги.

— ЭЙ! — прокричал он еще раз, и в голосе послышался страх.

Составив в голове список логичных объяснений происходящему, человек вычеркивал их одно за другим — все ближе и ближе подбираясь к состоянию паники.

Он не знал, как он попал сюда. Он не знал, как его зовут. Он не знал, что это за джунгли, почему он оказался на берегу или что, во имя всех богов, это была за ящеротварь. Почему он весь в синяках? Почему у него болит голова? И самое главное, что ему делать, чтобы выбраться отсюда?

В разуме человека вспыхнул мимолетный образ незнакомого места: цвета, свет и сама идея перехода. Человек почувствовал, как по шее пробежало покалывание... и вдруг ощутил прилив прохладной, освежающей энергии. Его тело словно попыталось оторваться само от себя, частицы мерцали и исчезали, физический облик расплывался, одновременно находясь и тут, и там. Это было приятно, знакомо... и успокаивало. Он уже делал это раньше. Его тело растворялось и рассыпалось — это должно было быть мучительно, но для него это было естественным. Он ухватился за это чувство в надежде, что чем больше растворится его тело, тем больше вернется к нему разума, но его вдруг выдернуло назад. Какая-то могучая сила втащила его обратно через ту метафизическую дверь, в которую он было начал выходить. Назад, назад, вниз, вниз, пока он, наконец, не врезался с размаху в тот самый песчаный берег, который пытался покинуть. От удара сотряслась земля.

В воздухе над человеком появился сверкающий треугольник, вписанный в круг. Человек хрипло дышал, втягивая воздух во вновь ставшие целыми легкие.

Приятная прохлада ушла. Его тело собралось воедино, руки были липкими от пота, а колени утонули в песке.

Человек панически дышал, делая судорожные, рваные вздохи. Его сердце молотом колотилось о ребра.

Он сжал кулаки, вдохнул полной грудью и прокричал самое затейливое ругательство, которое только пришло ему в голову. Одно длинное слово — и с чувством глубокого удовлетворения он вложил с него всю свою злобу и все смятение.

Наконец он замолчал, слушая шум волн, накатывающих на берег.

Опускалась ночь.

Человек оценил свое физическое состояние. Синяки и мышцы болели. Прежде всего ему нужен был отдых — еда и вода могут подождать до утра.

Некоторое время он просто сидел на песке, пытаясь вспомнить, как он сюда попал. Но первым его воспоминанием были качающиеся стебли бамбука, когда он открыл глаза.

После попыток вспомнить, как он здесь оказался, человек попробовал вспомнить свое имя.

Он помнил множество имен. «Лазло», например, было именем. Или «Сэм». Но было непохоже, чтобы какое-то из этих имен принадлежало ему.

Тогда он решил выяснить, как он попал сюда, иным способом.

Рядом никого не было, так что человек снял тяжелый кожаный нагрудник, плащ и перчатки. Он снял рубаху и штаны, аккуратно сложил и положил на песок. Почувствовав прохладный ветерок на коже, человек с наслаждением вздохнул. Он осмотрел свои пожитки, потом задержал взгляд на правой руке — которую впервые видел без перчатки.

По предплечью проходил шрам: идеально прямая линия. Разрез был выверенным, словно его сделал скальпель хирурга. Это не могло быть случайностью.

Человек осмотрел себя в поисках других подсказок. Совсем недавно его изрядно поколотили, но на спине он нащупал и несколько старых шрамов — таких же прямых. Они остались с того же времени, что и шрам на руке? Кто сделал это с ним?

Человек вновь надел перчатку, закрывая шрам, и сделал себе мысленную пометку подумать над этим позже. Он посмотрел на лежащую на песке одежду.

Человек попытался представить себе, кто мог бы такое носить.

Кто бы это ни был, одно было ясно: он явился из мест, где намного холоднее. Ткани были плотные, способные защитить от дождя (он помнил дождь!) и ледяной стужи. Плащ показался человеку слишком вычурным — не то, чтобы он был безвкусным, но украшающий его узор не позволял и помыслить о скромности. На рубахе остались пятна пота — должно быть, ему пришлось много времени провести на жаре. Любопытнее всего оказались сапоги. Внутри, на стельках, оказалось несколько песчинок, но это был не такой песок, что окружал его на берегу. Песчинки были грубые, жесткие, насыщенного золотисто-желтого цвета — совсем не похожие на мягкий белый песок под ногами.

Человек нахмурился. У него не было никаких припасов. Не было ножа. Не было ни провизии, ни веревки, ни личных вещей. Кем бы ни был человек, которому принадлежала одежда, он не утруждал себя ношением оружия.

Неужели он был глупцом, столь беспечно отправившимся в путешествие? Человек так не думал, но свидетельства были весьма убедительные. Может быть, оружие у него отняли? Вряд ли. Похоже, что рядом никого не было.

Его внимание привлек символ на плаще.

Он был... знакомым.

Почему он был знакомым?

Луна была уже высоко в небе, и человеку нужен был сон. Он решил, что потом подумает над значением символа.

Заметив выброшенное на берег бревно, он побрел к нему устраиваться на ночлег. Человек немного волновался из-за ящера, которого видел раньше. Что, если его рацион не ограничивается яйцами. Что, если он ест людей?.. Впрочем, тут логическая ошибка была очевидной. Если бы он ел людей, то уже напал бы... хотя, возможно, тут водятся другие подобные твари — побольше и попрожорливее.

Человек чувствовал себя ужасно уязвимым.

Он с головой укрылся плащом и зажмурил глаза, отчаянно надеясь, что сможет проспать всю ночь, и его не заметит никто из обитателей этого острова.

Поджав ноги, человек вновь почувствовал покалывание в задней части шеи — и заснул. Погрузившись в неспокойный сон, он ворочался и метался по песку... и, хоть и не знал этого сам, он был абсолютно невидим.

Человек проснулся, когда на следующее утро забрезжил рассвет. Он все еще не знал, кто он такой, но решил сосредоточиться на насущных потребностях.

Прежде всего надо было получше познакомиться с новым домом.

Выяснив размеры острова (день пути вдоль берега), он выбрал защищенное каменным выступом от солнца и ветра место, где решил устроить дом. На границе леса и песчаного берега он построил шалаш. Таская стволы упавших деревьев и связывая столбы содранной корой, человек понял, что до потери памяти ему редко доводилось заниматься физическим трудом. Его мускулы были слабыми, не знавшими упражнений, и человек вновь удивился, как же он собирался тут выжить без оружия и инструментов. Но работая, он становился сильнее и, несмотря на мозоли и солнечные ожоги, все же сумел построить приподнятую над землей и укрытую навесом платформу, на которой можно было спать.

Чтобы добыть пищу, пришлось применить метод проб и ошибок, но человеку было очень интересно, что же он все-таки любит, а что — нет. Он смастерил из острого камня примитивный нож и приступил к дегустации. Ему понравились устрицы. Понравился оранжевый плод, чем бы он ни был. Ему понравился длинный зеленый фрукт и маленькие красные ягоды, а фиолетовый корнеплод не понравился. От фиолетового корнеплода у него зачесался язык, и человек вспомнил, что такое «аллергия». Как увлекательно!

Но ему еще оставалось как-то добыть огонь.

Солнце быстро садилось, на горизонте клубились облака.

На правой ладони начала проявляться вторая мозоль. Кряхтя от натуги, он тер усталые ладони, крутя между ними сухую палочку. Он не обращал внимания ни на боль, ни на сочащуюся сукровицу, ни на первые капли дождя, упавшие ему на шею. Вслушавшись в ритм волн за спиной (шесть волн в минуту), он мысленно повторил его в своей голове, и теперь крутил палочку в унисон с шумом моря. Руки горели от напряжения, он сосредоточенно хмурился.

Тонкая струйка дыма поднялась из той точки, где палочка упиралась в кусок плавника, и человек рассмеялся, стараясь не дать своему маленькому огоньку потухнуть.

Палочка хрустнула и сломалась пополам.

Крохотная струйка дыма пропала.

Человек пораженно вытаращил глаза и испустил стон разочарования, превратившийся в рык ярости.

— Никчемный остров!

Человек уселся на песок, упер локти в колени и уставился на сломанную палочку, лежащую на бревне. По сторонам от нее жалкой кучкой лежали веточки и сухие листья.

Застонав, человек откинулся на спину и растянулся на песке.

В небе над его головой описывал круги альбатрос.

Человек застонал снова.

— Откуда я знаю, кто такой альбатрос? — спросил он вслух.

Альбатрос не ответил.

Человек сел и посмотрел на кучку растопки, прищурив глаза.

Может быть, он может пожелать, чтобы явился огонь?

Человек стряхнул песок со штанов и наклонился вперед, чувствуя, как болит обгоревшая на солнце кожа. Он не сводил глаз с веточек и листьев.

Он сосредоточился и вновь почувствовал, как на голую спину падают капли дождя. Небо затянуло облаками, и холод пробирал его до костей.

Ему нужен был огонь. Ему нужен был огонь — больше всего в мире...

Покалывание пробежало у него по спине, и волосы на загривке поднялись.

От бревна поднималась еле заметная струйка дыма.

Человек вскочил на ноги и попятился. Дым?! Дым!

Он немного встревожился — неужели это по-настоящему? — но был слишком рад, чтобы обращать на это внимание. Он просто радостно хохотал и кричал: «Получилось!».

Дым струился тихо, тихо. Человек упал на колени и начал подкармливать огонь крохотными веточками и листьями, не прекращая смеяться. Он был так счастлив, что готов был расплакаться.

Человек поднялся на ноги и стал подбрасывать в пламя новые ветки и куски плавника. Ему было все равно, что он сожжет все собранные дрова. Ему нужен был огонь.

Его небольшой костер разгорелся и теперь весело потрескивал. На лице человека расплывалась улыбка. Коротко усмехнувшись, он завел за голову руки с переплетенными пальцами и отошел на шаг, чтобы полюбоваться своим творением.

Этот костер был самым прекрасным, что он только видел в жизни. Конечно, человек предполагал, что ему доводилось видеть вещи и попрекраснее, но поскольку он все равно не мог их вспомнить, они не шли ни в какое сравнение с красотой перед его глазами. Это было красивее любой картины и драгоценнее любого самоцвета.

Вдруг, нарушив торжественность момента, у человека забурчало в животе.

Точно! Еда! Ему нужно есть еду.

Немного раньше он нашел на берегу выброшенную волнами рыбу. Это была уродливая тварь, словно явившаяся из древнего прошлого. У нее были ромбовидные чешуйки и отсутствующее выражение на дохлой морде.

Насадив рыбу на палку, человек закрепил ее над огнем.

Он сел рядом с костром, чтобы перевернуть рыбу, когда одна сторона пропечется.

Но рыба просто смотрела на него.

Ее чешуя не обгорала. Не было слышно шипения. Она не обугливалась. Рыбу лизали языки пламени, но ни один признак не говорил о том, что она готовится.

Человек не понимал.

Он поднес ладонь к огню... и понял, что ему не горячо.

Непонимание сменилось ужасом, и человек сунул в костер всю руку целиком.

Огонь был таким же холодным, как дохлая рыба.

Отдернув руку, человек прижал ее к груди и в страхе попятился назад.

— Что?! Нет! Нет, нет, нет, нет...

Пламя сверкнуло ярко-синим светом — синим?! — а потом просто взяло и пропало.

Но он видел дым! Он видел, как пламя пожирает растопку! Но он ни разу не почувствовал жара, а потом исчез и образ пламени.

Страх стал сильнее, превратившись в полноценную панику.

Прижавшись спиной к пальме, человек в ужасе глядел на рыбину на палке и анализировал факты, чтобы прийти к рациональному заключению.

Он попал в ловушку, потеряв память, без еды, укрытия, нужных умений... а теперь, вдобавок ко всему, он еще и терял связь с реальностью.

Человек торжественно заключил, что сошел с ума.

С истории с рыбой прошло уже немало времени. С тех пор, как человек понял, что рехнулся, многое для него стало гораздо проще.

Если принять за факт то, что его разум не воспринимает реальность, то не нужно было раздумывать о том, как он сюда попал и кем был до этого. Ясность ума не имела значения, если единственной истиной для него была окружающая реальность.

Поняв это, человек ощутил невероятную свободу.

И тогда человек начал заниматься тем, чем следует заниматься тому, кто оказался на необитаемом острове.

Он радостно выдумывал новые инструменты. Корзина из веток, простой силок, даже острый нож, чтобы открывать устриц. Человек поставил себе цель делать по новой вещи каждый день и гордился каждым своим произведением. Можно было даже сказать, что он развлекался, тратя бесконечный запас времени в своем распоряжении на поиск решений стоящих перед ним задач.

Пока человек исследовал и учился, он успел привыкнуть к галлюцинациям, которые являлись ему время от времени.

Некоторые были более осмысленными, чем другие. Обычно это были люди — или кто-то, похожий на людей. У каждого было свое лицо и свой голос.

Женщина со снежно-белой кожей и причудливыми волосами, которая следовала за ним, паря по воздуху, и записывала в свою книжечку все, что он делает. Чиновница с суровым лицом в синей накидке и серебряной броне. Одноглазый леонинец.

Когда ему было особенно одиноко, он иногда краем глаза замечал женщину в фиолетовом. Каждый раз, когда она проходила мимо, ему становилось тоскливо на сердце.

Человек знал, что все это галлюцинации, что они не настоящие.

«У них нет надо мной власти. Ведь так?»

Видения появлялись и исчезали, и он их игнорировал — вот только иногда они были на это не согласны.

— Вижу, на этот раз ты сглупил по-крупному, да?

Этот призрак появлялся каждый раз, когда у человека что-то не получалось.

Он был широкоплечим, из-под блестящего доспеха на оливковой коже слегка тянуло потом. Призрак выглядывал из-за плеча человека, пытавшегося смастерить рыболовный крючок.

— Послушай, всем ясно, что эта задача тебе не по зубам. Давай я сделаю, — голос у видения был грубоватым, но дружелюбным.

Фраза получилась снисходительной.

Это очень раздражало человека.

— Сам справлюсь.

Призрак вздохнул. — Мы с тобой прекрасно знаем, что ты не способен на такую работу. Давай я сделаю, а ты пойдешь на другой край берега и пофилософствуешь.

— Я сказал, что сам справлюсь, — человек позволил раздражению отразиться в его голосе.

— Нет, не справишься. Я решаю и исполняю, а ты стоишь в сторонке. Вот, как это работает.

Вместо ответа человек швырнул в видение недоделанный крючок. Тот попал призраку точно в глаз, пролетел насквозь и упал на песок за его спиной.

Человека одолевала скука, и галлюцинации являлись все чаще.

— «Стандарты и процедуры», раздел 12, пункт 4.

Он поперхнулся от неожиданности. Темноволосая женщина стояла, опираясь на трость, на берегу в нескольких футах от него и внимательно смотрела. Она была одета в белое платье с символом солнца на груди. С ее плеч свисал достающий до песка темный плащ. Выражение лица женщины ясно давало понять, что она явилась по делу.

Она нетерпеливо постучала пальцем по рукоятке трости.

— Я сказала, «Стандарты и процедуры», раздел 12, пункт 4. Официальным представителям гильдий может быть предоставлено право следования из одного места проживания или работы под контролем гильдии к другому путем выдачи заполненного по форме ордера. Это имеющий силу закон — ты с этим согласен, или нет?

Она шла за ним от силка к силку, заглядывала через плечо, когда он заново снаряжал ловушки, и не сводила с него гневного взора, пока он нес пойманных ящериц в свой лагерь, чтобы испечь.

Человек завернул ящериц вместе с корнеплодами в пальмовые листья и закопал в горячие угли. Им нужен был остаток дня, чтобы приготовиться. Через некоторое время галлюцинация пропала, и он вздохнул с облегчением.

Немного посидев и послушав кружащих в небе морских птиц, он решил развеять скуку и заняться большим костром на берегу.

Весь день он провел, таская к огню тяжелые бревна. Он надеялся, что дым поднимется так высоко, что его заметит какой-нибудь корабль. Пока этого не случилось — но, может быть, случится сегодня.

Оптимизм человека постепенно угасал.

Он положил на песок свою сплетенную из пальмовых листьев шляпу. Жар от костра и полуденного солнца сшибал с ног. Человек отошел от огня и зашел в море.

На мелководье вода была теплой, но все равно спасала от жары. Она щипала обожженную солнцем кожу, и человек видел, как у его ног взад и вперед мечутся небольшие рыбки.

Он чувствовал, как накатывают на берег и откатываются назад волны.

Чувствовал вкус соли на губах.

Чувствовал запах дыма от костра на берегу, смешанный с вонью гниющих выброшенных на берег водорослей.

Все это казалось... реальным.

Реальным до такой степени, какой не должно было позволять его безумие.

Человек вновь мысленно вернулся к своему восприятию реальности.

Всему этому могло быть еще одно объяснение. И странному исчезновению и появлению его тела, и огню, который не был огнем.

«Что, если мои галлюцинации — проявление магии?»

Он знал, что магия существует. Знал, что есть те, кто может управлять огнем, призывать молнии или выращивать деревья там, где никогда ничего не росло... но он не знал их имен. Не помнил их лиц.

Он забыл о себе все... мог ли он забыть и эту — такую важную — часть? Часть, что делала его им.

Человек запустил мокрую пятерню в волосы. Он зашел глубже в море, и теперь брызги от волн долетали до его заросших бородой щек.

Эта мысль казалась... правильной. Мысль «Я владею магией» звучала столь же естественно, как «Я человек» или «Я не люблю крокодилов».

Он закрыл глаза и приказал себе найти эту штуку, этот мороз, пробегающий по шее, и зыбь могущества внутри себя. Он заглянул в свой разум и приказал себе творить.

Человек открыл глаза и увидел, что на поверхности воды перед ним стоит его иллюзорная копия.

Лицо двойника не выражало никаких эмоций, но в остальном он полностью копировал человека. Игнорируя все законы мироздания, он стоял на воде.

Человек пораженно раскрыл рот.

Иллюзия казалась совершенно материальной, восхищала точностью деталей. Человек был удивлен тем, что не помнит своего имени, но до мельчайших подробностей помнит свое тело: налившиеся силой мускулы, щетина на лице, солнечные ожоги на голых плечах. Он увидел даже шрамы — его шрамы — свидетельство на славу прожитой жизни.

Человек протянул руку и дотронулся до стопы иллюзорного двойника. Его пальцы пошли через нее насквозь, не встретив сопротивления.

Невероятно.

Человек стоял по грудь в воде, опустив по бокам руки.

Человек улыбался от уха до уха.

Он сосредоточился, ощутил пробежавший по шее знакомый холодок, и иллюзия исчезла.

Раскрыв рот, он издал торжествующий вопль.

Человек побежал к берегу, подбрасывая песок в воздух мыском ноги.

— Я проявлял обрывки воспоминаний! Я не галлюцинировал — я создавал иллюзии! Я — маг!

Он протянул руку и повелел явиться иллюзорной лошади. Животное материализовалось в нежно-голубой дымке и галопом поскакало по кругу. Он дотронулся до лошади, и ладонь прошла через серый в яблоках бок. Иллюзия устремилась вперед, перескочила его сигнальный костер и понеслась по берегу — изящный мазок цвета облачной ночи на белоснежном песке.

Человек рассмеялся над нелепостью ситуации. Он смеялся над собственным талантом, над собственной глупостью, но более всего он смеялся над тем, что остальные обитатели побережья думали, что его создание реально. Видя скачущую лошадь, чайки испуганно взлетали, насекомые пытались усесться на ее шкуру, и хоть копыта лошади не оставляли на песке следов, она казалась более реальной, чем огонь, копье или сеть. Его воображение было слишком велико, чтобы его можно было сдержать, а разум был настолько безграничным, насколько он желал. Человеку не нужно было ни имя, ни прошлое. В этот момент он точно знал, кто он такой.

Человек развеял лошадь и создал слона, развеял слона и создал морское чудовище, развеял морское чудовище и превратил день в ночь, заполнив небо над берегом бесконечными мерцающими звездами.

Он смеялся, пока не заплакал.

Сначала это были слезы радости, но потом, в бесконечной галактике из иллюзорных звезд, у него стало тяжело на сердце.

Он глядел в бесконечную ночь, в черную пустоту, усеянную точками света.

Он чувствовал невероятное одиночество.

Человек развеял иллюзию звездной ночи и остался на таком же пустом берегу.

На следующий день он понял, что не знает, как звучат чужие голоса.

В этот день он не стал подниматься со своей лежанки.

Человек вернулся в бамбуковую рощу.

Он надел одежду, в которой прибыл, и лег в то самое место, где очнулся.

Человек смотрел в лазурное небо над головой.

Он попробовал приказать себе покинуть остров, но ничего не произошло.

Закрыв глаза, он попытался вспомнить, как выглядят его друзья или дом, но ничего не пришло в голову.

— Пожалуйста, отпусти меня, — сказал он в пустоту.

Ветер шелестел в стеблях бамбука, и человек заплакал, закрыв лицо руками.

Он, наверное, не безумен. Но, может быть, он мертв. Может быть, это какое-то кошмарное посмертие. Может быть, он никогда и не существовал, и обречен провести вечность здесь, чем бы это здесь ни было.

Пусть он не мог уйти... но ему хотелось хотя бы с кем-нибудь поговорить.

— Ты ужасно выглядишь, — мягко сказал голос сверху.

Человек убрал от лица руки. Над ним стояла иллюзия женщины У нее были угольно-черные волосы, усталые глаза и высокомерное лицо. Она скрестила на груди руки, укрытые перчатками из фиолетового бархата.

— Мышцы — приятная перемена, но растительность на лице тебе жутко не идет, — она скривила губы в презрительной улыбке.

Человек покачал головой, и в уголках его глаз заблестели слезы.

— Я не знаю, кто ты.

— Конечно не знаешь, мальчик.

Она смерила его взглядом.

— Ты и тогда не знал, кто я такая, и не знаешь сейчас. Сложно построить доверительные отношения, когда никто из нас не доверяет друг другу.

Человек решил, что ему все равно, что иллюзия не реальна. Ему обязательно нужно было хоть с кем-нибудь поговорить.

— Кем был я до того, как оказался здесь?

— Точно не тем, кем ты думал. Никто не видел тебя насквозь... кроме меня. Ты не был ни предводителем, ни сыщиком, ни ученым. Ты был испуганным ребенком, заигравшимся в притворяшки.

Человек сглотнул комок в горле.

— Ты можешь весь мир обмануть своей магией и иллюзиями, но ты никогда не мог обмануть меня.

Человеку хотелось заплакать. Хотелось снова лечь и заснуть. Хотелось отказаться от еды, чтобы все это закончилось.

— Я не знаю, кто ты, — признал он наконец срывающимся голосом.

Женщина опустилась на колени и заглянула ему в глаза, улыбаясь холодной крокодильей улыбкой.

— Я — лучшее, что с тобой случилось в жизни.

Человек выбросил руку, чтобы оттолкнуть ее, и образ женщины замерцал и растворился в синей дымке. Она пропала.

Его сердце бешено стучало. На лице было отчаяние.

Потом отчаяние превратилось в ярость.

Он встал на ноги, сжал кулаки и впечатал кулак в стебель бамбука. Из разбитых костяшек показалась кровь.

Но ему было все равно. Шагая взад и вперед, он пытался унять колотящееся сердце.

— Больше никаких незваных иллюзий!— сказал он, и где-то в глубине его разума согласно отозвалась магия. Этого больше не случится.

Он сам контролировал свой разум. Он сам управлял своими талантами.

Человек дал волю разуму и задался вопросом: кем была та, кого он только что увидел? Проявлением чего-то внутри него самого или обломками воспоминаний о ком-то близком.

Может быть, это его возлюбленная? Может быть, это его друг?

Человек задумался о том, были ли у него вообще друзья.

Заслуживал ли друзей тот, кто мог быть близок с такой женщиной?

Потом человеку пришла в голову простая мысль:

— Неважно, кем я был... потому что мне только предстоит узнать, кто я сейчас.

Сказав эти слова вслух, он почувствовал, что делает их реальностью.

— Кем я был — не имеет значения. Я стану тем, кем захочу стать.

Он верил в это всем своим сердцем.

Человек понял, что он должен сделать.

Он должен доказать сам себе, что заслуживает жизни.

Тогда человек приступил к работе.

Пять дней подряд он трудился, забыв об отдыхе.

Он выбился из сил — но понимал, что исполнил задуманное.

Сидя перед костром и откусывая от плода, человек глядел на небольшой, но надежный плот, стоящий рядом с ним под ясным небом, полным звезд.

Он окинул взглядом припасы и еще раз пробежался по мысленному списку. Запас пресной воды на две недели (и солнечный опреснитель, если не хватит), рыболовная сеть, копье и то, что осталось от его плаща, для защиты от солнца. Две корзины фруктов. Его шляпа, нож, запас материала для починки парусов, бамбуковые шесты и веревка. Он выходит в море утром. Человек знал, что это может оказаться плаваньем к смерти, но ему отчаянно хотелось узнать, что там — за морем. Он должен был отыскать там хоть кого-нибудь.

Он был в радостном предвкушении. Он был в ужасе. Он покидал единственное место, что помнил за всю свою жизнь, чтобы узнать, что скрывается на том берегу моря, и это осознание наполняло его непостижимым восторгом. Он столько еще сможет открыть!

Человек улыбнулся. Он откинулся назад и открыл острым камнем устрицу. Подняв половину раковины, он, словно бокалом, салютовал ей острову.

— Бывай, Никчемный остров.

Первый день в море прошел хорошо. Никчемный остров скрылся за горизонтом, и всюду, куда доставал взор, простиралась лазоревая гладь.

Человек был уверен в себе. Если он так долго прожил на острове, то сможет пережить и плаванье по морю.

Он хорошо спал в эту первую ночь.

Вторая ночь тоже прошла хорошо.

Но на третий день море стало серым и неспокойным.

А на четвертый волны поднимались выше его мачты.

Тяжелые капли дождя барабанили по коже, и тучи в небе бурлили так же яростно, как вода внизу.

Море вздымалось стеной, бросало его плот вперед и назад, заливало соленой водой глаза и норовило сбить с ног. Схватившись за края плота, человек зажмурил глаза. Он жалел, что вместо власти над разумами у него не было власти над стихией.

Над головой прорезала небо молния, и тут же раздался оглушительный гром.

Человек был в ужасе. Обвязав конец веревки вокруг груди, он привязал второй конец к плоту.

Его утлое суденышко оказалось на гребне волны. Оно взлетело вверх, и на горизонте человек заметил кряжистый скалистый остров.

Может быть, на нем живут люди?

Человек потянул за край паруса, чтобы поймать ветер... и в этот момент его плот соскользнул с волны, нырнул вниз — а над ним уже вздымалась вторая.

Человек взглянул наверх, увидел надвигающуюся волну и успел только ахнуть, прежде чем она врезалась в плот.

Он очнулся и понял, что навалился на доску из разбитого плота. Стояла ночь, и море было спокойным.

Остров виднелся вдалеке. Он был бесплодным, каменистым, и на верхушках его скал блестело что-то белое.

«Снег? — подумал он радостно, Потом присмотрелся И застонал. — Птицы».

Человек оценил ситуацию. Плот разбился, но к счастью, корзина с его припасами была привязана как раз к тому бревну, за которое уцепился человек.

Белый птичий помет на скалах острова сверкал в лунном свете. Это было почти что прекрасно. Почти что.

Изможденный, потерпевший поражение, он поплыл к своему новому дому.

Он выполз из воды и упал на камень, который был выше линии прилива. Здесь ни на секунду не смолкал гомон морских птиц и летающих птицеящеров, но человек заснул и проспал весь день.

Человек балансировал на границе сна и бодрствования. У него не было сил, чтобы подняться и исследовать остров, но он ясно понимал, что променял отлично подходящее для жизни место на место совершенно ужасное.

Здесь всюду был только гомон и смрад птиц.

В глубине души человек понимал, что надо было остаться на Никчемном острове и прожить долгую счастливую жизнь в компании устриц, рыболовной сети и необузданного воображения.

Но какой-то частью разума он почему-то твердо знал, что может просто... уйти.

Человек решил попробовать повторить то, что случилось с ним в первый день.

Может быть, в этот раз у него получится?

Он лег на спину рядом со скалами и закрыл глаза. Ему нужно было отыскать внутри себя то, что было в нем и придавало ему уверенности: он может сотворить невозможное.

Он глубоко вздохнул, убрал шум волн и палящий жар солнца из своего восприятия и представил себе колодец.

Его стены были из гладкого серого сланца, и перегнувшись через край, человек почувствовал: когда-то этот колодец был заполнен не водой, а бесконечными предметами, местами, запахами, друзьями, любовницами — воспоминаниями целой жизни. Теперь же здесь было пусто.

Он перелез через край колодца и упал, провалился в собственный разум. Падение было медленным и контролируемым — человек изящно погружался сам в себя. Было видно, что глубина колодца не изменилась, но образами и воспоминаниями был выстлан только самый его верх. Дождь в пышных джунглях, мягкий песок и знакомые птицы. Еще ниже вдоль стен был бамбук, блеск солнца на рыбьей чешуе и идеальная иллюзорная серая в яблоках беговая лошадь. Это были воспоминания гордости, воспоминания обучения и достижений.

Человек улыбнулся. Их было немного. Но они были им.

Он продолжал падение.

Знакомые образы закончились, и он почувствовал, что вступает в новую область знаний. Здесь стены были покрыты разной текстурой: где-то — мягкий бархат, где-то — кожа, еще где-то — грозно выглядящие шипы. Человек сделал себе мысленную заметку: посвятить время изучению различий между типами памяти. Проводя рукой по разным участкам поверхности, он чувствовал, что здесь накоплены знания из его прошлой жизни. Он уже не помнил, как постигал их, но был рад, что сумел их сохранить. Здесь были языки, арифметика, как завязывать ботинки, как сварить себе кофе (за чашку кофе человек сейчас был готов пойти на самое немыслимое преступление). Он усмехнулся. В этих стенах хранилось столько знаний — и оставалось еще удивительно много места.

Человек падал дальше, и сланец колодца уступил место плотным клубам тумана.

То, что тут было, теперь пропало.

Но одна часть все же осталась.

Она была здесь — серебристым самоцветом парила в воздухе, яркий свет в глубинах колодца его разума.

Человек нашел ту часть, что позволит ему сбежать.

Ту часть, которая делала его им.

Он не помнил, что это было, но он уже чувствовал ее однажды и знал, что это его последний шанс.

Подняв голову, человек начал движение вверх — мимо текстур своего знания, мимо воспоминаний о гостеприимном Никчемном острове, из колодца и обратно в свое тело из плоти и крови.

Он открыл глаза, стараясь не обращать внимание на горланящих и хлопающих крыльями на камнях птиц.

Человек глубоко вдохнул и потянулся к тому сиянию, что отыскал в глубинах разума.

Он старался сдержать панику, чувствуя, как его тело распадается, как исчезают и вновь появляются конечности. Он рассыпался на частицы, и эти частицы пытались переместиться, мерцая в голубой дымке. Но он вновь почувствовал, как его бесцеремонно тащит назад, как он падает, бьется, и как тело наконец валится на камни нового острова. Над головой опять появился знакомый треугольник в круге, частицы собрались в единое тело, и человек застонал.

У него не получилось.

Человек осмотрелся. Вокруг не было ничего, кроме волн, покрытых пометом камней, морских птиц да палящего солнца.

Вывод, к которому он пришел, был очень простым. Долго он не протянет.

— Я придумаю, как выбраться, — сказал он потрескавшимися, пересохшими губами. — Я придумаю, что мне делать.

И человек лег на камни, закрыл глаза и вновь погрузился в раздумья в поисках ответа.

Его разбудил доносящийся издали крик .

— Стоп! Бросить якорь! Человек на берегу!

— Отправим Малькольма?

— Нет. Спускайте лодку. Хочу сначала как следует его рассмотреть.

— Спустить шлюпку!

Близ каменистого загаженного птицами островка стоял громадный деревянный корабль. Мачты и реи были оплетены затейливой паутиной веревок. Паруса были такими яркими, что резали глаз — подобных цветов он не видел с того момента, как очнулся на Никчемном острове. К носу корабля была наскоро привязана каменная статуя, а на борту красовалось название корабля: «Буян».

Он закрыл глаза.

У него совсем не осталось сил. Спусти несколько минут он услышал плеск весел.

Хриплый женский голос заорал, перекрикивая волны:

— Я бы приказала тебе не пытаться уйти, но это, пожалуй, излишне. Пробовать отсюда перенестись — все равно, что лезть в узкую форточку.

Человек слишком устал, чтобы поворачивать голову. Голос был уже близко. Шлюпка добралась до берега.

— Моему кораблю давно нужна новая носовая фигура, Белерен! Рассказывай, на кого ты работаешь, и твоя смерть будет быстрой.

«Белерен? Так меня зовут?» — подумал он в туманном полузабытьи.

Шлепанье ног по воде. Крики чаек. Натужный выдох, загремевший якорь. Женщина, похоже, выпрыгнула из шлюпки, чтобы рассмотреть его.

Он услышал, как она склонилась над ним и приглушенно ахнула.

«Я действительно так плохо выгляжу? — подумал человек. Вывод был неутешительным. — Чувствую я себя паршиво. Значит, и выгляжу так же».

Человек с трудом разлепил глаза, продираясь через корку соли и сна.

Он увидел лицо властной женщины — как можно было предположить, капитана корабля.

Она производила сильное впечатление.

Женщина была высокой и гибкой, с изумрудно-зеленой кожей и волосами-щупальцами, пляшущими на ветру. Он откуда-то знал, что это горгона, но без страха встретился с ней взглядом.

Она смотрела на человека на камнях, и ее золотистые глаза широко раскрылись от удивления. По ее лицу было видно, как она поражена.

С радостью и ужасом в равных долях человек понял, что она точно знает, кто он такой.

— Какого дьявола с стобой стряслось, Джейс?

Сюжет выпуска «Иксалан»
Описание planeswalker-а: Джейс Белерен
Описание planeswalker-а: Враска