Ступени Магоси
Примечание: Это вторая из двух частей произведения. Сначала обязательно прочтите первую часть.
Еще до рассвета прохлада покинула переправу Магоси; да, это было вполне по сезону, но путникам от этого легче не становилось. Караван из двух дюжин мерфолков-торговцев сновал по грузовой площадке. Их навьюченные и сцепленные в одну упряжь быки столбового поля с зашоренными глазами ожидали предстоящего спуска по лестнице. Солнце затрепетало над горизонтом, и Акира провела первую проверку лямок, сбруй, шор и направляющих канатов, с помощью которых быки должны были без приключений спуститься вниз. За мерфолков отвечал Зарет; они нервничали и он изо всех сил старался их успокоить.
«Если грохнешься — целься в реку», — услышала Акири один из его советов, когда проходила мимо, осматривая быков. Она не смогла удержаться от смеха, что вызвало град озабоченных вопросов от караван-мастера, которого Акири потом успокаивала еще добрую четверть часа.
«Может, ему тоже шоры нацепить? Спустится в один миг», — предложил Зарет, возникая позади Акири в ходе третьей проверки быков.
«Если я это сделаю, об оставшейся части нашей платы придется забыть, — ответила Акири, потуже затягивая лямку. Она проверила веревки, удерживающие на спинах быков ящики и тюки с товарами. — Хотя это, конечно, облегчило бы задачу».
— Как думаешь, что они везут? — спросил Зарет.
«Хочешь, чтобы я угадала, или желаешь сам мне сообщить? — ответила Акири.
«Вот тут фрукты из внутренних районов, — подмигнул Зарет, демонстрируя пригоршню темно-фиолетовых ягод. — Попробуешь? Похоже, эльфийские. Здорово бодрят, прямо как чай с утреца».
Акири начала предостерегающе поднимать палец, но остановилась, когда Зарет кивнул приближающемуся главе каравана.
«Завязывай с этим», — прорычала она, поворачиваясь к караванщику, улыбаясь и заверяя его, что они готовы отправиться в путь, как только тот соизволит отдать приказ. Краем глаза она наблюдала, как Зарет идет вдоль выстроившихся друг за другом быков, перебрасывается словечком-другим с торговцами, смеется вместе с ними, поправляет упряжи на животных и делает прочие подобающие моменту штуки. Ей было противно от того, что она смотрит на него с подозрением. Не с недоверием — она прекрасно знала Зарета и его привязанности, — но определенно с разочарованием. Она твердо решила положить этому конец. Но сперва они...
Земля дрогнула. Легкое кратковременное сотрясение, сопровождаемое жаркой вспышкой в утреннем зное, — словно солнце вдруг стало чуть ближе. Быки перестали пыхтеть и фыркать. Мерфолки оборвали свои нервные беседы. Даже Зарет остановился, пошире расставив ноги и положив ладони на рукояти парных поясных клинков. Успокоив взволнованных караванщиков обманчиво тихим влажным рассветом, мир вдруг напомнил о своей сущности. Дрожь длилась всего мгновение, которое кому-то показалось часом, кому-то сутками, а кому-то — бесконечным сердцебиением.
Когда все закончилось, Акири была единственной, в чьих глазах не читался страх. Она, несомненно, была удивлена, но не испугана. Пока мерфолки шептались о дурных знамениях, а караван-мастер пытался успокоить быков, Акири была хладнокровна. Хладнокровна и полна решимости.
Великий Вал, ненадолго исчезнувший после поражения Эльдрази у Мореграда, вернулся. Хотя бы как напоминание. Напоминание Зендикара о том, что Битва спасла только людей, но не сам мир. Вал никогда не проявлял себя по мелочам; это был вестник невероятной силы Зендикара, чудовищной мощи самого мира. И, несмотря на страх, испытываемый Акири при появлении Вала, она встречала эти сотрясения с какой-то извращенной радостью. Ведь если вам однажды удалось выжить в хаосе Великого Вала, значит вы полностью осознаете угрозу, которую он несет.
К ней приблизился Зарет; руки его все еще покоились на рукоятях клинков. «Я думал, мы остановили Вал, — проговорил он. — Как считаешь, хуже будет?»
«Нет, — ответила Акири. — Ты же помнишь: "Когда он проходит — он проходит". На ступенях нам ничего не угрожает, они достаточно прочные. Умара спокойна, поэтому мы ощутили лишь легкую дрожь».
— Мореград?
«Скорее всего, будет несколько ударных волн со стороны Халимарского побережья и океана, — голос Акири звучал уверенно, — но город выстоит».
Зарет окинул взглядом караван и мерфолков: «А мы? Элементали? Или...»
Костяшки его ладоней, лежащих на рукоятях клинков, побелели, в остальном он оставался все таким же хладнокровным, собранным и спокойным.
«Нет, — бросила Акири. Легким касанием ладоней она убрала руки Зарета с оружия. — Вал прошел. И пусть идет дальше. Сейчас наша задача — спуститься по лестнице и добраться до Кораллового Шлема, а затем до Мореграда».
Выдохнув, Зарет кивнул: «Тогда возвращаемся к работе».
«Тогда возвращаемся к работе», — эхом отозвалась Акири. Ее глаза смотрели мимо Зарета — на мерфолкских караванщиков, которые сгрудились вокруг своего мастера и что-то взволнованно ему втолковывали, стараясь говорить шепотом. «Видите, как незначительны были толчки, — обратилась она к ним. — Путь, по которому мы идем, вырублен в одной цельной скале. Здесь нечего бояться».
Мерфолки вернулись к быкам, продолжая переговариваться между собой. Главный караванщик подошел к Акири и Зарету.
«Это был Великий Вал, — заговорил он. — Не просто землетрясение». «Ты ведь тоже почувствовал это? — спросил он Зарета и коснулся своей челюсти. — Это звук — вот здесь — до начала толчков?»
Зарет кивнул: «Да, я почувствовал. Было немного неприятно, но ничего ужасного».
«В любом случае, — обратилась Акири к главе мерфолкского каравана, — сейчас во всем Зендикаре это самое безопасное место. Отсюда и до самого Мореграда простирается спокойная земля. Единственная наша проблема — это жара».
«Ну и всякие налетчики, — встрял в разговор Зарет, — о них тоже не стоит забывать».
Караван-мастер оторопел.
«Да он так шутит, — Акири окатила Зарета ледяным взглядом. — С вами и вашими людьми все будет в порядке, мы окажемся в Коралловом Шлеме еще до вечера».
Глава каравана уставился куда-то между ними. Между жизнерадостной Акири и улыбающимся Заретом. Он покачал головой и отправился выполнять свои неотложные обязанности мастер-караванщика.
Вскоре караван тронулся; друг за другом быки неуклюже спускались с первой ступени длинного серпантина.
Несмотря на рев Магоси и грохот копыт каравана, Акири и Зарету удалось выкроить минутку для уединенной беседы.
«Это было ужасно, — сказала Акири. — Я с самой Битвы не ощущала ничего подобного».
«У меня череп чуть не треснул, — отвечал Зарет, потирая челюсть. — Честно сказать, я понимаю испуг этих ребят. Глубины меня здорово нервируют».
Акири проверила крюки и канаты: «Будь готов, Зарет. У нас впереди тяжелый день».
Когда-то постигшие природу Вала и пережившие его, они оба прекрасно это знали. Словно тело, борющееся с лихорадкой, Зендикар порождал Великий Вал — реакцию на боль, исходящую из глубоких недр. Вал не представлял угрозы, хотя мог быть ужасен. Он был предостережением.
Воды Магоси неслись вниз. Ступени вели туда же. Караван, Акири и Зарет спускались, растворяясь в клубах водяной взвеси, наплывающей от водопада и окутывающей ступени густым влажным туманом.
Не прошло и часа пути, как караван, тяжело вздрогнув, остановился. Здесь водяной туман от падающих струй Магоси был поистине всеохватывающим — он висел повсюду, насквозь пропитывая и людей, и животных. В самый разгар лета то, что должно было быть прохладой, покрывающей ступени, превратилось во влажную, липкую кашицу. В ней не было ни единого просвета, позволяющего путникам на серпантине хоть как-то оценить свое положение. При сильном ветре отсюда открывался великолепный вид на все русло реки Умара, вьющееся от Магоси до места впадения ее в Халимарское море, а также на далекие огни Мореграда, сверкающие за внутренним морем. В этот же крайне редкий безветренный день скалы горных перевалов буквально утопали в воде. Везде, насколько хватало глаз, — то есть до следующего поворота дороги вниз — стояла стена сплошного тумана. Быки стонали и кряхтели, и погонщики изо всех сил старались успокоить их. Рев водопада, казалось, несся со всех сторон, и нервировал караванщиков не меньше, чем животных.
Акири шла в хвосте каравана, обсуждая с одним из мерфолков особенности Кораллового Шлема и продуктов его традиционной кухни: рыбы, акул, водорослей, ракообразных — всего того, что вы обычно ожидаете обнаружить в поселении мерфолков (и, как клятвенно заверял караванщик, таких деликатесов не водилось даже в Мореграде, несмотря на то, что он ближе к родной для будущих ингредиентов стихии). Акири уже твердо решила заглянуть в одну расхваленную мерфолком лавочку, когда услышала, как Зарет зовет ее откуда-то сверху. Извинившись, она прервала беседу и поспешила туда, где ее спутник, глава каравана и его помощники склонились над стонущим упавшим быком. Животное лежало поперек узкой дороги, блокируя проход и разделив караван пополам.
«Лодыжку сломал, — сказал Зарет, протягивая Акири кусок камня. — Похоже, рыхлую породу размыло водой».
Акири поморщилась, забирая булыжник у мерфолка: «Бедняга».
«Угу», — ответил Зарет. Он взглянул на быка с угрюмым сочувствием: «От него придется избавиться, иначе им не пройти».
Понурый вид главы каравана подтверждал его слова. Мастер-караванщик приказал помощникам начать разгрузку товаров со спины упавшего животного. Затем, извиняясь, он вновь повернулся к Акири и Зарету. За его спиной один из караванщиков подошел к голове быка и одним быстрым уверенным движением клинка прекратил мучения зверя.
«Нам придется распределить его груз среди остального стада, — сообщил глава. — А потом нужно будет избавиться от тела».
Акири кивнула: «Делайте то, что нужно, и если понадобится, мы поможем».
Мастер-караванщик поблагодарил ее, а затем повернулся к своим людям, предоставив Акири и Зарету играть роль наблюдателей. Караванщики торопились, но разгрузка навьюченного быка и в обычных обстоятельствах была не особо быстрым делом, чего уж говорить об упавшем животном и разбросанном по лестнице грузе — эта задача решалась куда медленнее под аккомпанемент ревущего водопада.
Зарет пил из фляги, прислонившись к скале. Акири облокотилась рядом, скрестив на груди руки. Молча они следили за работой мерфолков.
«Ты никогда не был в Коралловом Шлеме?» — спросила Акири.
«Ни разу», — ответил Зарет.
О причинах Акири расспрашивать не стала. Это ее не касалось. Зарет предложил ей воду; она сделала глоток и вернула флягу.
Чей-то крик перекрыл рев водопада, через секунду к нему присоединились десятки глоток; все это сплеталось с диким блеянием обезумевших быков. Мерфолк, присевший у павшего быка, бросился в конец каравана, воплями заставляя остальных делать то же самое.
Акири и Зарет отошли от стены, направляясь к неожиданной заварушке, но вдруг застыли в изумлении.
Акири не понимала, что происходит, но Зарет уже знал, что это за существо, только отказывался верить своим глазам. ...Каков был размер этой твари, проявляющейся из клубящегося тумана? Из тумана пробивалось то, что, судя по всему, было ее языком, разбрызгивающим капли воды. Очертания головы чудовища скрадывали и без того слабый солнечный свет, погружая горную дорогу в глубокую тьму. Отросток стелился по земле, подобно дыму, медленно ползущему по полу горящего дома; он катился вперед с грацией, не свойственной настолько большим существам, словно презрев законы природы, связывающие все живое строгими ограничениями.
Акири и Зарет направились к загнанным в ловушку убегающим мерфолкам, продвигаясь по направлению к обнаженным мускулам существа, все еще скрытого за туманом и рокотом водопада.
«Не подпускай к ним эту тварь», — приказала Акири. Она извлекла из рюкзака канат с петлей и закрепила ее на своем снаряжении, затем на свет появился крюк коров Макинди, подарок Зарета.
Зарет обнажил двойные клинки: «Вряд ли мы одолеем это, Акири».
«Нужно попробовать», — ответила девушка-кор. Она собралась, разбежалась и, оттолкнувшись от края серпантина, взмыла в воздух, как будто всверливаясь в туман, скрывающий поджидающее ее чудовище.
Как бы Акири описала этого монстра? Смогла бы она хотя бы мысленно охватить его целиком? Сколькими зубами ощерилась его пасть? Он был слишком огромен. Впрочем, за несколько мгновений ей удалось разглядеть извивающуюся тварь: больше всего она напоминала своего рода змея, такого же здоровенного, как река, в которой он скрывался.
Падающие потоки Магоси взорвались паром, столкнувшись с мускулистым телом титана. Существо просто не могло двигаться так, как двигалось, без усилий скользя по Магоси вверх и вниз. Это было легендарное чудовище, одно из тех порождений, что не поддавались никакой классификации и стояли особняком, — ни на кого не похожий уникум без рода и племени. Целый мир, существующий сам по себе.
Не о нем ли предупреждал их Великий Вал этим влажным утром? Или же это создание, этот гигантский змей, чье тело вытянулось на сотни футов над невидимым озером у подножия водопада, и был самим Валом, обретшим чудовищную плотскую форму?
Змей отшатнулся от ступеней, обвил языком пару мерфолков, потянувшихся к нему, после чего проглотил бедняг. Была ли эта тварь настоящим змеем, веками таившимся в глубинах Зендикара? Или она была просто еще одним пленником, выпущенным во время Битвы и заброшенным в этот мир, чтобы осквернить его? Для тех, кого она проглотила, разницы уже не было. Голова змея вновь нырнула к ступеням, жадно озираясь в поисках новой пищи.
Акири поняла, что нет смысла искать ответы — нужно ловить момент.
Акири качнулась на невидимом якоре, забросив крюк в бурлящий поток Магоси и надеясь, что древний инструмент найдет точку зацепа где-нибудь за водной завесой. Ее длинный клинок ждал своего часа на поясе: для такого способа метания канатов нужны были обе свободных руки. В первый же пролет вокруг чудовища она поняла, что ей придется приблизиться к нему, чтобы нанести разящий удар: спину твари защищала гладкая склизкая шкура, ощерившаяся жесткими шипастыми плавниками. Змей безостановочно извивался в потоках падающей воды, и поразить его брюхо под этим убийственным грохочущим прессом Магоси не было никакой возможности. Акири в отличие от змея была еще и связана законом земного притяжения: она могла летать на канате, но была уверена, что если качнется слишком близко к водопаду, тот снесет ее вниз.
Акири достигла конечной точки полета и приземлилась на выступе по другую сторону Магоси, чуть выше уровня серпантинной петли, с которой она начинала прыжок. Она прижалась лбом к скале; губы застыли лишь в нескольких дюймах от влажного камня. Горная порода все еще источала дневной жар. Гулкий рокот воды, бьющей в скалу где-то далеко внизу, был слышен даже на такой высоте.
Крики. До Акири доносились крики караванщиков и рев быков. И это вернуло ее...
...в темную мореградскую ночь, полную ужаса. Когда враг был нем даже после смерти. Ее меч вонзился в сердцевину какого-то извивающегося существа, и оно, окатив ее зловонной кровью, издохло, не издав ни звука. Только вопли ее соратников перекликались и смешивались с ревом высшей магии...
...в настоящее, теперь ознаменованное вполне конкретной целью.
Она может атаковать ее голову, возможно, попасть в глаз — наверняка у змея есть глаза, — или же найти другую уязвимую точку в этой толстой шкуре. Она может всадить ведущий крюк в скалу над Магоси, раскачаться двумя руками и спланировать на спину чудовища. Оказавшись там, она сможет обнаружить брешь в его броне: возможно, убить его не удастся, но все, что ей нужно сделать, — это выиграть достаточно времени для того, чтобы мерфолки успели сбежать.
Акири разворачивается на выступе, сжимается в пружину и прыгает. С неповторимым изяществом она бросает ведущий крюк, целясь в якорь, замеченный при предыдущем пролете. В свободном падении есть пара секунд, когда Акири охватывает страх: вдруг крюк пройдет мимо цели, или, даже если попадет в нее, то не сможет зацепиться, и ее единственный шанс отскочит от скалы, обрекая ее на неизбежный полет вниз. Акири боится, что тогда время замедлится, и, устремляясь к подножию Магоси, она, уже обреченная на гибель, почувствует, как степенно рвутся воздушные струи под тяжестью ее кувыркающегося тела. Она предпочла бы вообще не падать, но если этому суждено случиться — пусть все произойдет быстро.
Все ее страхи исчезают, когда крюк бьет в нужную точку и зацепляется, крепко удерживая ее в водяном тумане. Теперь, рванувшись вперед, она подгибает колени, высвобождает ведущий крюк и свободной рукой достает длинный нож.
Инерция несет Акири вперед и вверх, и она летит, выкрикивая боевой клич, исходящий из самого ее нутра — пристанища страха, пристанища гнева, пристанища, которое молит излечить этот мир от бесконечной боли, — затем она ударяется о спину змея, цепляясь за нее своим предельным упорством и отточенными рефлексами.
Она накидывает свободный крюк на ближайший позвонок, выступающий из змеиной спины, где он делает несколько оборотов, прежде чем зафиксировать ведомый канат. Акири наматывает канат на предплечье, закрепляясь на спине чудовища и оставляя себе пространство для маневра, позволяющее свободно перемещаться в радиусе выбранной ей слабины.
С ножом в руке Акири изящно прыгает вперед, кошки на ее легких ботинках вгрызаются в шкуру змея ровно настолько, чтобы дать ей точку опоры. Гигант ничего не замечает: он сосредоточен на караване. Акири начинает восхождение к змеиной голове, и грохочущий водопад ежесекундно напоминает ей о том, что смыть ее вниз — плевое дело. Она не смотрит туда, потому что знает — падать далеко, очень далеко; и быть сброшенным означает верную смерть для любого, кто осмелился ступить на серпантин, и даже целиком разглядеть расстояние падения ты не сможешь. Змей лениво движется под ней, его колоссальная туша скользит вверх по устремляющимся к земле водам Магоси безо всяких видимых усилий. Акири падает на колени, крепко хватается за якорь и как можно глубже вонзает нож в змеиную шкуру. Определенный эффект есть: бескровная рана затягивается и ломает ее нож пополам так же легко, как могла бы сломать ветку.
Акири держится. Змей скользит вверх по Магоси. Вода летит вниз, стараясь увлечь за собой все живое. Все, что слышит метательница канатов, — это рев. Рев мира, рев чудовища, рев невообразимой боли, не вечной, но очень древней, — это длится до тех пор, пока часть змея, за которую она цепляется, не выныривает из воды. Кажется, будто на нее нападает сам Зендикар, ярость мира вырывается отовсюду: из порывов ветра, рожденных падающей рекой, которая старается убить ее, из адского холода и из самого монстра.
Акири тащит себя вперед. Удерживая закрепленным радиальный канат, она высвобождает свободный крюк и бросает его вперед, целясь в ближайший к голове позвонок. Закрепившись в двух точках, Акири ищет проход и находит его: примерно в сорока футах впереди виднеются борозды и наросты вершины змеиного хребта, пик его чудовищной пасти — целый лес зацепок и якорей, где она обязана найти точку опоры. И, конечно, уязвимые места, которые она должна поразить, чтобы отогнать гиганта от каравана.
Зарет. Она надеется, что он еще жив и в силах спасти мерфолков, попавших в ловушку на лестнице. Акири вкладывает сломанный клинок в ножны и карабкается по недавно закрепленному канату, медленно поднимаясь по извивающейся спине земноводного колосса. Секундная остановка у якоря, чтобы отдышаться, отцепить радиальный канат, опять его бросить...
...И канат вгрызается в якорь. Акири ухмыляется. Ее первый. «Отлично, — кивает капитанша метательниц, в ее голосе слышится рокот катящихся булыжников. — Как видишь, зацепился. Дерни для проверки. Вложи в рывок весь свой вес, кор, ты должна быть уверена, что канат выдержит!»...
...и снова карабкаться вверх. Перехватывая руки. Ища место для зацепа везде, где только можно. Ближе к голове змей начинает невероятно смердеть, вонь дезориентирует Акири. Ветер, именуемый «гниль и голод», овевает ее, превращаясь в безумный тошнотворный ураган, но метательница продолжает подниматься; каждое движение твари грозит падением, а лететь очень далеко. Насколько же змеиная голова больше отважной девушки? Само собой, если эта дрянь способна целиком проглотить мерфолкского парнокопытного, то и ее слизнет в два счета.
Акири изо всех сил старается не сорваться, когда голова чудовища снова устремляется к серпантину и хватает быка. А затем тащит к себе вместе с кучей вцепившихся в него мерфолков. Кор не успевает опомниться, как они уже летят вниз, и предсмертные крики бедолаг тонут в бесконечном реве Магоси.
Все тонет в реве Магоси.
Акири выхватывает сломанный нож, цель уже видна: глаза. Черные пустые сферы выступают сбоку огромной пасти — как минимум две с видимой ей стороны, и, скорее всего, такие же две с другой. Ее план прост: ослепить тварь, отвлечь ее, заставить отступить от серпантина в глубины позади Магоси.
Акири не видит вторую голову, поднимающуюся от подножия грохочущего водопада. Она меньше первой, но все еще больше метательницы канатов; с раскрытой пастью она стремительно мчится против течения, которое должно было бы стереть ее в порошок.
Все это время змей наблюдал за Акири. Пока она стоически преодолевала возникающие трудности, вторая голова следила за ней снизу и — из жестокости или любопытства — позволила подобраться достаточно близко, прежде чем атаковать.
Акири поднимает сломанный клинок, готовясь нанести удар, но проворный язык второй змеиной головы выбивает оружие у нее из рук. Она поворачивается как раз вовремя, чтобы увидеть, как чудовище бросается на нее — узреть эти клыки размером с ее предплечье, белые бескровные десны, глотку, усыпанную мелкими зубами, — и спастись только с помощью своих сверхъестественных рефлексов.
Акири подпрыгивает, озираясь в поисках якоря, который поможет ей взлететь.
Пасть второй головы ловит ее в воздухе, клыки и мелкие шиповидные зубы срываются с брони. Акири вскрикивает от удивления, потом от страха, после чего теряет якорь.
Вторая голова отбрасывает ее в сторону, отправляя в свободный полет.
Но Акири больше не летит.
Она падает.
Зарету известно имя змеи: Веразол. Все мерфолки-караванщики узнали его в тот момент, когда еще только показалась голова. Веразол, Бич Умары, Демон Магоси, Халимарская Погибель. Он еще помнит небольшие коралловые фигурки Веразола, которые некоторые мерфолки держали в домах; в детстве у него тоже была такая — еще в те годы, когда у морских жителей были дома, а не просто места обитания.
Веразол был легендой. Мифом. Для кого-то — богом. Его невозможно остановить: попробуй убить реку или разрушить океан. Подними руку и уничтожь целый мир. Конечно, были такие, кто мог это сделать...
...Ночь палящего жара и пепла, освещенная только огнем и красочными взрывами высоко в небе, когда каждая вспышка подобна мгновенному рассвету.
...Но не Зарет, и даже — со всей ее ловкостью и навыками — не Акири.
Короче, Зарет дает деру. Он несется обратно по серпантину, подальше от свистящего языка Веразола, толкая перед собой нескольких особо медлительных мерфолков.
«Бросайте все! — орет Зарет, предостерегая мерфолков от безумных попыток повернуть быков. — Бросайте все! Бегите!»
Быки в панике блеют и, спотыкаясь, начинают отступать. Зарету хватает места, чтобы разминуться с ними, но одному из мерфолков не везет. Зарет бросается к упавшему, но тут из тумана выскакивает напряженный мускулистый язык и обвивает караванщика.
Зарет отступает на шаг от того места, где только что лежал его собрат. Магоси громогласно ревет в своем вечном движении. Надо бежать, но есть веская причина этого не делать:
Акири.
Она все еще где-то там, пытается сражаться с чудовищем.
Зарет поворачивается к туману, скрывающему легендарного змея. Он не может снова бросить свою подругу; даже если он до смерти напуган, даже если они не смогут выиграть эту битву, он будет сражаться на ее стороне.
...Чтобы взойти ростком грядущей весны.
Демонстрируя почти осознанную осторожность, Веразол высовывает голову из туманной взвеси. Его нос рассекает воду, как бронированный киль корабля, несущий на себе отметки мифических тварей, которых он поглотил за долгую жизнь. Огромные смертоносные клинки Зарета бесполезны против Веразола. Но он поднимает их, а затем останавливается. Сквозь шум ревущего водопада он каким-то образом слышит звук, пробирающий его до самых костей. Ужасный звук, холоднее воды из самых глубоких впадин и страшнее завывания урагана.
Акири кричит.
В свое первое падение Акири приземлилась с небольшой высоты на мягкий матрас, набитый овечьей шерстью. Это было запланировано — первая часть тренировок любой метательницы канатов. Они должны были понять, на что похоже падение.
Второе ее падение случилось во время прохождения практического курса метательниц на крайнем севере Тазима. Когда прочные якоря усеивали обе стороны неглубокого каньона, внизу которого блестело глубокое озеро с прозрачной водой, питаемое многочисленными подземными источниками. Именно там Акири научилась подавлять — а потом и не замечать — страх перед бездной ради тех драгоценных секунд в самом начале падения. На высоте, если вдруг не сработает якорь, оборвется канат или крюк пролетит мимо, у тебя будет время, чтобы спастись: метательницы научились не тратить драгоценные секунды на банальный испуг.
Ее третье падение — если не считать сотен других, пережитых в том далеком каньоне, — было первым настоящим падением. Сотню футов вверх по отвесной скале Бастиона, в погоне за отрядом профессиональных налетчиков. Она была прямо над ними, когда кайтсейл на ее спине поймал мощный восходящий поток, щелкнул замками и швырнул девушку в воздух. С тех пор она отказывалась снаряжать кайтсейл: да, он спас ее, позволив без проблем приземлиться после того, как она восстановила над ним контроль, но прежде всего — он поставил ее жизнь под угрозу, лишив чувства безопасности.
Сегодняшнее падение было четвертым.
Паники нет (есть, но она подавляет ее десятилетиями тренировок и инстинктивным опытом).
Она видит шанс на спасение (мокрые, окутанные туманом ступени серпантина рядом с Магоси; извивающееся тело змея словно иглой прошивает горную дорогу и толщу падающей воды; здесь не так уж много места для работы).
Она бросает крюк (двадцать футов? тридцать? длинный бросок в любом случае).
Он цепляется, и Акири выдерживает инерцию последующего полета, врезаясь в серпантин намного ниже каравана и большей части змея, но все еще на высоте нескольких сотен футов над дном ущелья. Тяжело дыша, она ловко (насколько это возможно) освобождается от каната и отступает от края. Беглый осмотр не выявляет переломов, но ее ноги покрыты порезами и мелкими зубами, вырванными из меньшей пасти змея. Она вытаскивает их и отбрасывает в сторону, не обращая внимания на боль. Идти она в состоянии, и как только обработает раны, сможет начать подниматься к...
Воздух меняется. Когда она приземлилась, он был холодным, а сейчас дышит плотным жаром.
Акири забывает про раны.
Над ней нависает большая голова змея, погружая метательницу канатов в далеко не спасительную тень. Она тянется к ножу, но останавливается, вспоминая, что выронила его при падении.
Обезоруженная, Акири замирает.
Пасть широко раскрывается.
Зарет скользит к краю серпантина, наклоняясь так далеко, насколько хватает духа, и с таким же отчаянием веря, что у Акири все получилось. Открывшаяся картина выбивает из него проклятие, которое тут же подхватывает и уносит восходящий поток воздуха.
Веразол загнал Акири в угол. После полета она оказалась на выступе примерно в сорока футах ниже, и теперь огромная голова змея парит на одном уровне с ней; колоссальное тело земноводного извивается буквально в воздухе. Что еще хуже — к ним устремляется вторая голова Веразола, чуть меньше первой, но в масштабах Зарета все равно гигантская.
Зарет отступает от края. Он грязно ругается. Он выиграл для караванщиков немного времени, но это лишь отсрочка кровавого пиршества, которое неизбежно устроит Веразол. В одиночку у него не было ни шанса выстоять в борьбе с легендарным змеем; даже в паре с Акири они были бессильны, но, по крайней мере, могли бы уйти живыми.
Отвлекающий маневр. Что-то, что могло отвлечь Веразола и дало бы им время на побег. Один из павших быков, уже лежащий у края пропасти.
Зарет снова плюется проклятиями и направляется к животному, на ходу проклиная вырисовывающийся чудовищный план. Он убирает клинки в ножны, надежно фиксирует их и хлопает в ладоши.
«Эй! — кричит он кучке мерфолков, — Сейчас здесь будет вторая голова! Помогите мне!» «Мы отвлечем ее и сбежим!» — орет Зарет, указывая на дохлого быка.
Караванщики колеблются, но он все-таки спас их от верной смерти, и всей гурьбой они бросаются ему на помощь. С величайшим трудом они сталкивают тушу в пропасть. Кувыркаясь, она летит вниз, ударяется о большую голову Веразола и отскакивает, чтобы продолжить свое бесконечно долгое падение. Большая голова Веразола пронзительно взвизгивает и откидывается назад, устремляя на них свой бессмысленный взгляд.
Зарет откатывается от края, поднимаясь на ноги. Мерфолки начинают оживленно переговариваться, потом кричать, а чуть позже — визжать от ужаса, увидев, как снизу всплывает большая голова Веразола. Широко раскрытая зубастая пасть источает раскаленный смрад; Зарет видит в Веразоле воплощенную ярость Зендикара, оскверненного ужасными созданиями, когда-то заточенными здесь в импровизированную тюрьму. Пустые черные глаза змея отражают неживых выродков, Эльдрази, которых народ Зарета прежде почитал за богов, — и сам Великий Вал. Тюрьма и узник бесповоротно отравлены друг другом. Теперь его очередь встретиться с чудовищем, и он знает, что надо делать.
Зарет старается отдышаться, оставаясь недвижимым и невозмутимым, пока вокруг него беснуются караванщики в попытках сбежать. Готовый действовать, он сквозь толпу выжидающе наблюдает за движениями великого змея.
Веразол откидывается назад, а затем делает выпад.
Зарет устремляется к змею, делая два, может, три шага, отталкивает в сторону попавшегося на пути караванщика, а затем ныряет. Широко распахнутые челюсти Веразола проходят по обе стороны от прыгнувшего мерфолка — так близко, что зубы распарывают одежду, но не цепляют и не останавливают его.
Зарет взмывает в воздух и начинает свое первое настоящее падение.
Снизу Акири видит, как змей атакует серпантин. Она кричит, когда колосс выбивает из содрогающегося утеса чудовищные брызги расколотых камней и пыли. Она с ужасом смотрит, как мерфолки и куски мерфолков падают в каше из кувыркающихся камней и расколотых ступеней, как разлетаются повсюду великолепные товары и искусные поделки ремесленников, направляющиеся в Коралловый Шлем.
Ее крик стихает, когда она видит его.
Падающего Зарета.
Молча он проносится мимо. Она видит, что глаза его закрыты, а к снаряжению не пристегнут ни привязной ремень, ни канат. Акири подается вперед, не обращая внимания на змея, терзающего караван наверху, и срывается с края выступа с крюком и канатом наготове.
В полете она хватает Зарета за вытянутую руку, притягивает его к себе и фиксирует — за долю секунды то того, как ее канат цепляется за якорь, резко останавливая их падение и выбивая воздух из легких.
Они качаются, пытаясь восстановить дыхание; Акири стонет от боли, Зарет молчит. Где-то далеко над ними пирует сам ужас, но здесь есть только они вдвоем. Они не видели тела колосса; тут, внизу, на неизвестном расстоянии от земли, рев Магоси был всеобъемлющим.
Какое-то время спустя Акири осознала, что Зарет говорит с ней. Из-за чудовищного рева водопада она не могла разобрать ни слова. Он снова что-то прокричал, но она не расслышала. Наконец он коснулся губами ее уха и заговорил еще раз.
— У меня не было выбора.
И Акири знала, что он прав. В ней кипела ярость, но она понимала, что Зарет был прав, даже если его аргументы начинались и заканчивались этой ужасной трагедией. У Зарета не было выбора, у нее не было выбора, ни у кого из них его не было: змей убил бы всех, кто не смог сбежать от него. Зарет заставил ее действовать, заставил спасти его, тем самым позволив сохранить честь и не покрыть себя позором. По крайней мере, ее друг был жив. По крайней мере, они все еще могли сражаться.
Акири хотела сказать Зарету, что все в порядке, что он поступил правильно, но она не могла выдавить ни слова, потому что для него в этом не было ничего правильного, не было ничего, кроме безжалостного расчета. Выбор Зарета означал, что они продолжат свой путь, но этот выбор был ужасен, и духи караванщиков, которых он обрек на смерть, с этого момента будут его вечными спутниками. Акири молчала, обнимая рыдающего друга, — как в тот памятный рассвет после Битвы. Все те же двое, все те же единственные выжившие.
«Другого выхода не было», — шептала она Зарету и самой себе. И это была жестокая правда: Зендикар не давал им другого выбора, кроме чудовищных в своей сути решений. Чтобы изменить это, им придется изменить мир.
Скоро ветер унес туман, жар и великого змея Веразола.
Акири и Зарет спустились к подножию Магоси. День они прождали внизу, но больше никто не появился.
На обратном пути в Мореград Коралловый Шлем они обошли стороной.